Увертливый
Шрифт:
Там, где упал человек уже суетились люди в синих халатах. Откуда-то появилась машина с красным крестом. «Не отвлекайтесь, – советовала гид. – Чего доброго, а падать „купертинцы“ умеют. Идемте дальше».
«Извините, – сказал Виталий. – Вы только что сказали „купертинцы“. Не могли бы вы пояснить, что это значит?»
– Вы не знаете, что такое «купертинец»?! – подняла брови экскурсовод.
– Представьте себе, не знаем. Вот такие мы необразованные!
– Не в этом дело.
– А в чем, извините?
– Я сомневаюсь, стоит ли вам вообще это знать.
– Думаете, для нас – это слишком сложно?
Женщина рассмеялась: «Я имела в виду, стоит ли, в этом разбираться! Конечно, если желаете, я расскажу. Сейчас переходим на новое место, и, пока будем двигаться, попробую объяснить, что это значит».
– Уж будьте так любезны!
– Тогда слушайте! В семнадцатом веке в деревне Купертино, что на юге Италии, родился некто Иосиф Деза. Ребенком он был отдан в ученики сапожнику. Но мальчик хотел посвятить себя богу. В семнадцать лет его взяли послушником в монастырь капуцинов. Юноша отличался набожностью и в двадцать два года получил духовный сан, а еще через три года сделался священником. Как раз в это время и начались его знаменитые полеты. Об Иосифе заговорили. Люди тысячами стекались в Италию, чтобы только увидеть его. За свою жизнь он совершил сотни полетов на глазах массы свидетелей, среди которых были римский Папа Урбан V111, принцесса Мария Савойская, кардинал Факкинетти, Герцог Брауншвейгский Иоганн, и многие другие авторитетные граждане Европы. Он не просто поднимался в воздух, он мог летать, словно птица. Взгромоздив на плечи ягненка, Иосиф взмывал с ним на высоту деревьев. А однажды, чтобы вывести из транса сумасшедшего, он поднялся в воздух, держа его за волосы, и парил так пятнадцать минут. Иные известные в те времена «левитанты» умели лишь не надолго отрываться от земли на высоту до девяноста сантиметров и часто при довольно сомнительных обстоятельствах. Хотя большинство полетов Иосифа были при жизни задокументированы, церковь относилась к нему с подозрением. Его объявили шутом, богохульником. Он был вызван в святую службу и обвинен в одурачивании черни. Однако, свидетельства в его пользу были столь убедительны, что его отпустили. Но до конца дней к нему относились неодобрительно: летающего кардинала еще могли бы принять, но летающий монашек противоречил иерархии святости. Церковь сделала все, чтобы после смерти Иосифа Деза поскорее забыли. И, тем не менее, он был объявлен святым.
Когда гид остановилась перевести дух, Виталий сказал: «Про Иосифа – вроде бы, ясно…» «Слава богу!» – вздохнула женщина.
– Не ясно одно: кто же такие эти – «купертинцы».
«Извините, я забыла сказать, – продолжала гид. – В последнее время у нас появилось тайное общество, (или, если угодно, ложа) „купертинцев“, названная в честь деревни, где родился монах. Эта организация возникла не с целью найти объяснения „удивительным фактам“, а чтобы собрать вместе всех живущих, обладателей нестандартных способностей перемещаться в пространстве. Общество создано на деньги одного сицилийского миллионера, не желающего афишировать свое имя.»
«Почему – тайное?» – не понял Виталий.
– Во-первых, потому, что в дела, попахивающие мистикой, любят соваться всякого рода спецслужбы и пресса. Во-вторых, потому, что конечные цели организаторов – очень туманны. И, наконец, потому, что собирание «купертинцев» не всегда происходит на добровольной основе, а чаще – путем похищений.
«Вот так! Ну, что молодой человек? Я удовлетворила ваше любопытство?»
«Вполне, сударыня. Премного вам благодарен!», – отозвался Виталий. Галкин тоже был доволен: теперь многое для него разъяснилось. Несмотря на опасность, которой была чревата обзорная экскурсия, получив информацию, он уже не жалел, что пошел.
9.
От Колизея все экскурсионные группы шествовали на север по проложенному Муссолини проспекту «Империале». Этот длинный людской поток напоминал траурное шествие из-за своей неспешности и благодаря месту действия. Слева разворачивалась похожая на «историческое кладбище» панорама форумов. Нет, слово «кладбище» здесь не произносилось. А слово «форум», собственно, означало средоточие политической, религиозной и торговой жизни. То есть по современным понятиям соответствовало слову «центр», где на площадях и в залах собраний шумели политические страсти, где в храмах люди общались с богами и выпытывали у весталок судьбу, где в базиликах Фемиды рождалось «Римское право». А в античных «супермаркетах» кипела торговля.
Был, так называемый, Римский Форум, то есть городской Форум времен республик. И были Императорские Форумы времен Римских Империй. Но беда заключалась в том, что теперь это все, разъятое на фрагменты, лежало, стояло, торчало на огромной площадке, как после ковровой бомбардировки эскадрилиями безжалостного «времени». От одного объекта сохранились мраморный фриз и несколько плит. От другого – неф и стена. От третьего – пара-тройка колонн или целехонький портик. К примеру, от храма, посвященного Ромулу, уцелела бронзовая дверь. От форума императора Трояна (с рынками, храмами и библиотеками) осталась знаменитая сорокаметровая «Колонна Трояна». Сохранились отдельные триумфальные арки.
Дорожки подметены. Грязь смыта. Мусор вывезен. Наведен относительный кладбищенский порядок. Каждый фрагмент здесь – бесценен. Но общий вид форумов в целом не может не вызывать горестных ощущений хаоса и мыслей о конце света, который уже состоялся, а то, что перед нами теперь – это жизнь с другим знаком, как бы «мнимая жизнь».
Капитолийский холм – один из семи холмов, на которых возник древний Рим. На нем заканчиваются руины форумов и начинается собственно центр города. Когда-то эта возвышенность играла роль крепости, здесь находился храм, посвященный Капитолийской триаде богов (Юпитер, Минерва, Юнона). А однажды, согласно древней легенде, именно здесь разбудившие стражу гуси спасли Рим от врагов.
Тут заседал сенат и шумели народные собрания. Иными словами, на Капитолийском холме в древности был очередной Форум. Когда же Рим утратил мировое значение, здесь устроили тюрьму. Но в эпоху Возрождения Папа Пий 111 поручил Микеланджело произвести реконструкцию этого знаменитого места.
Тем временем группа Галкина свернула с проспекта «Империале» в проход, ведущий через кладбище камней на Капитолийский холм. По мере того, как они поднимались по лестнице, им открывались все новые и все более щемящие панорамы развалин. Несмотря на солнце, которое светило с утра, сердце сжимала тоска. Поднявшись наверх, бросив последний взгляд на руины и пройдя между двумя зданиями, люди облегченно вздохнули, как невольно вздыхают, когда покидают погост. Они оказались на маленькой площади, сиявшей, как золотое солнышко. Поражал изящный узор брусчатки, напоминавший паутину. В центре площади лучилась звезда, а в центре звезды стояла конная статуя императора Марка Аврелия. Капитолийскую площадь обрамляли три невысоких, здания. Слева и справа – два одинаковых дворца музеев, в центре – действующий дворец городского сената, башня с часами и поднятым флагом. Сверху здания украшали роскошные балюстрады. К крыльцу сената с двух сторон поднимались сказочно прекрасные лестницы. Все три дворца сияли белыми плитами и золотистым травертином. Площадь так контрастировала с развалинами форумов, что казалась залитой светом и радостью. С четвертой стороны пологий пандус нисходил от нее на улицы города живых.
Едва начав спускаться по пандусу, разделенному белыми выпуклыми (для торможения транспорта) поперечинами, Галкин заметил внизу знакомую темную машину. Она стояла у противоположного тротуара возле дома с нормально (для Рима) облезлой стеной. В глубине, за открытым боковым стеклом блеснул объектив бинокля, Петя старался не подавать виду и держаться в гуще толпы. Было понятно, почему Игорь Николаевич нынче так суетлив. Галкин, может быть, сам хотел бы сейчас забраться в его нагрудный карман, но не показывал виду и не делал резких движений.
Спустившись на улицу, группы, заполонив тротуар, двинулись вправо, в сторону площади Венеции и скоро достигли ее. Площадь имела форму вытянутого прямоугольника. Ее обрамляли четырехэтажные здания простой архитектуры начала девятнадцатого века. Выделялся только Дворец Венеции, примыкающий к площади с запада. Возведенный в пятнадцатом веке, он был первой постройкой в Риме времен Возрождения и представлял собой мрачный багрового цвета замок, обрамленный поверху крепостными зубцами. Над замком высилась угловая башня. Сначала здесь находилось посольство Венеции (отсюда и название площади), потом – Австрии. А в двадцатом веке здесь была резиденция Бенито Муссолини. Отсюда с балкона второго этажа он обращался к римлянам.