Увидеть свет
Шрифт:
— На самом деле, — снова привлёк внимание Рик, — есть кое-что, сводящее всех с ума.
— И что же?
— Тайны следствия разглашаешь? — усмехнулся Доминик, пряча за этим собственную заинтересованность.
— Да к чёрту их, — Рик замолчал, заметно помрачнев, а потом всё-таки договорил, как собирался: — Жертвы, безусловно, чистенькие. Убийца обмывает их, убирает кровь, которая портит картину, оставляя только те мазки, что считает необходимыми. И кроме этого на телах нет никаких следов борьбы. В тот момент, когда было совершено нападение, они и не думали, что рядом убийца.
—
— Жертвы с ним знакомы. Но как отыскать между ними общее? Они как будто бы абсолютно разные… И, конечно, он вкалывает им что-то обездвиживающее… — Рик вздохнул. — Я не настолько глубоко посвящён в подробности экспертизы.
— Очень любопытно, — Эдгар почти задумчиво отправил в рот оливку. — Получается, он сначала входит к ним в доверие. Вряд ли он режет старых друзей. Да и тогда нашлась бы связь.
Доминик почему-то представил собственную выставку. Сколько людей — совершенно не похожих между собой — вместе смотрят на его картины. Многие даже знакомятся друг с другом на почве такого вот единого интереса. Потом они могут никогда не встречаться, но в зале очень единодушны. Проскользнула и ещё какая-то мысль, но Доминик решил держать всё это при себе. Не хватало ещё оказаться единственным, кто понимает маньяка.
Точнее, не хватало демонстрации, что он понимает его лучше других. Доминик отпил глоток вина.
— Пожалуй, мне пора идти, — вдруг поднялся Эдгар. — Это было познавательно, мне есть над чем поразмыслить.
— Рад это слышать, — Рик пожал ему руку, чуть дольше положенного задержав его пальцы в своих. — Встретимся на неделе?
Доминик с улыбкой наблюдал за ними. Временами они будто и не смотрели друг на друга, а потом словно вспоминали о чём-то, и тут же между ними загоралась прежняя страсть. Вот и сейчас было ясно, что предлагает Рик, не говоря вслух ни одного слова. Эдгар помедлил, облизнул губы и едва заметно кивнул.
— Заезжай ко мне, — позволил он.
***
Кто станет новым холстом?
Этот вопрос тревожил Доминика весь вечер. Он чувствовал — точно и правда установил с убийцей телепатическую связь — скоро совершится ещё одно преступление. В свет будет выпущена ещё одна смертоносная красота. Удивительно, как это пугало и возбуждало разом.
Кто будет жертвой? Как он вообще отбирает жертв?..
Правда ли, будто они не знают и до последнего не ощущают, что разговаривают с тем, кто прервёт их жизнь столь изощрённым способом? Понимает ли холст, что его сейчас замарает краска? Ведает ли краска, что скоро соприкоснётся с холстом?
Доминик дал себе возможность строить самые фантасмагорические предположения, сразу переводя их в язык символов. Ему хотелось выписать эти причудливые идеи на холсте. Так, чтобы кто-нибудь смог расшифровать. Конечно, тут же Доминик признался, что этот кто-нибудь — убийца.
Да, врать себе не стоило. Он желал, чтобы именно этот незнакомый творец со скальпелем вместо кисти увидел и прочёл каждое из полотен.
Будто только он был способен понять.
***
Работать ночами Доминик не любил, хотя освещение в студии
Поднявшись к холстам, Доминик достал новый мольберт. Не было смысла продолжать неоконченную картину, требовалось что-то иное. Установив первый попавшийся чистый подрамник, он несколько минут созерцал грунтованную поверхность. Ему уже виделись образы, но пока он не мог выстроить композицию. Такое мгновение, как затишье перед бурей, всегда заставляло его ощущать необыкновенный прилив сил. Он едва ли не верил, что становится в этот миг почти что богом. И если уж не богом, то дверью, сквозь которую тот может войти в явный мир.
Потом Вэйл выдавил чуть-чуть краски на палитру. Красный акрил блеснул так живо, так сочно, будто бы напитался кровью. Доминик недовольно хмыкнул и тут же смешал его с синим. Обмакнув кисть в получившийся цвет, он нанёс на холст первые мазки. Он уже чувствовал, что создаёт, композиция сложилась, творческая энергия хлынула в открывшийся вход.
Часом позже Доминик отошёл от холста, чтобы взглянуть на промежуточный результат издали. Его всё устраивало, настала пора отдохнуть. Сегодня он делал поспешные, широкие мазки, лишь намечая фигуры, только раскладывая цветовые пятна. Вряд ли кто-то, кроме него самого, смог бы понять, что в итоге вырастет из этих фрагментов. Но он точно знал, он видел внутренним взором новую картину, пусть ещё не до конца — кое-что было словно подёрнуто мутной плёнкой, но весь символьный ряд уже ощущался.
Это была хорошая работа.
***
Ничто не омрачило утренние новости. Подробностей расследования, новых жертв или заявлений от мнимых убийц не поступало. Доминик сделал звук тише и отхлебнул кофе. Он не помнил снов — после ночного порыва к творчеству он спал очень крепко, и в этом была своя невыразимая прелесть.
Нужно было закончить работу по контракту, но Доминика тянуло к новому холсту, который он, впрочем, не собирался продавать. Возможно, именно потому он задержался на кухне дольше привычного — не хотелось подниматься в студию и сражаться с собой, призывая к выполнению обязательств непростое творческое начало.
Зазвонил телефон, и это показалось ответом мироздания на незаданный вопрос. Доминик взял трубку.
— Да?
— Прости, что наверняка отвлекаю, — голос Рика был странно возбуждённым. — Как думаешь, знакомясь на выставке, люди скоро начинают доверять друг другу?
— Ответ я могу дать только весьма приблизительный, — спокойно отозвался Доминик, хотя сердце его неприятно кольнуло. Как похоже на подслушанные мысли, на пойманный обрывок телепатического разговора. Как, чёрт возьми, Рику это удалось?!