Уйти, чтобы остаться
Шрифт:
Прозвучало грубо. И всем стало неловко. Эдуард откинул крышку пианино. Возможно, ему и вправду хотелось петь. Прохладные клавиши холодили пальцы.
Ветер. Он меня обнимает, Он меня обнимает. Ветер, ветер, ветер…Савицкий сел у двери, поджав ноги под стул. Его место у пианино было занято.
Вадим поднялся, стряхнул с брюк крошки. И подошел к Савицкому. Казалось, что худая
— Испортили Роману Степановичу настроение. А он вам когда-то, кажется, помог. — Вадим хотел сказать другое. Или ничего не хотел говорить. Вадим даже не знал, почему так получилось.
Савицкий вздрогнул. Он не заметил, как подошел Вадим.
— Поняли, что нехорошо кусать руку дарующую? — зло произнес Савицкий.
— Нет, я понял, что злословие — не лучшая форма благодарности. — Вадим увидел, что Савицкий сильно пьян. Вадим был удивлен, он никогда не видел Савицкого пьяным. Вероятно, этим и можно было объяснить его поведение. Вадим уже определенно пожалел, что начал этот ненужный разговор. Но ему почему-то было неудобно перед Ковалевским. Дурацкая, жалостливая у него натура. Все ведут себя как находят нужным. Эдька поет куплеты…
— Послушайте, Савицкий, вы бы…
— Отвяжитесь. Я дам вам пощечину! Савицкий поднял голову.
Вадим отшатнулся. Он видел, как из-под век Савицкого скользнула слеза.
Савицкий пересел и оказался рядом с Ипполитом и Ковалевским.
Вадим занял опустевшее место. Он слегка улыбнулся. Со стороны должно было показаться, что поведение Савицкого просто шутка. И эта фраза о пощечине. Но каким-то вторым зрением Вадим настороженно оглядел всех, кто находился так близко, что мог услышать. Кажется, никто не слышал, нет, не слышал. Спасибо Эдькиным аккордам… Вадим почувствовал, как он краснеет.
И тут Вадим увидел Ирину. Она стояла в дверях, упершись о косяк, и смотрела на него…
Ковалевский положил руку на плечо Ипполита:
— Я получил письмо из Мичиганского университета, от Картиса. Вам большой привет… Картис рад, что мы вплотную приступили к проблеме Большой Антенны. Он убежден, что это будет интересный инструмент… Удивительно, подчас за границей с большим энтузиазмом относятся к нашим идеям, чем мы сами…
— Они плохо знают наши трудности, — опять ворвался в разговор Савицкий.
Ковалевский с нескрываемой досадой повернул голову:
— Вряд ли. Они слишком хорошо их знают. — И он повернулся спиной к Савицкому.
Рельсы. Вы так тянете, рельсы, Вы так тянете, рельсы, Рельсы, рельсы, рельсы…Эдуарда не было видно. Над ним нависли гости. Даже удивительно, как голос пробивался сквозь это скопище.
…Первым решился уехать Ковалевский. Молодые люди спустились посмотреть, что стряслось с машиной Романа Степановича.
Старенький «Москвич» обиженно прижался к панели и словно вздрагивал от ночной прохлады. Или он был смущен вниманием оравы, вдруг навалившейся на его погнутый бамфер. Рычагом служила какая-то доска.
Вадим отошел в сторону. Прощаясь, Ковалевский его не заметил.
«Москвич», огрызаясь на каждую колдобину, сварливо пополз вдоль улицы.
Ребята вошли в подъезд.
Вадим видел, как машина выбралась на центральную магистраль. Красные огоньки стали уменьшаться, притягиваясь друг к другу, пока не слились в одну далекую точку.
Недолго постояв, Вадим двинулся следом. Он поднял воротничок пиджака и сунул руки в карманы.
Мысли лениво наслаивались в голове… Ипполит, «Турист Семенов» за рубль десять. Контактный переключатель. Дефицитное спецмасло… Я сир, я тощ, я одинок… Все это проникало друг в друга. Разбухало. Превращалось в унылую спину Савицкого, похожую на обмякший парус… Я сир, я слаб, я одинок…
Вадим услышал стук каблуков. Четкий, торопливый. Обмякший парус приобрел очертания лица Вероники. Совсем не похожее на настоящее, какое-то плоское, белое. И в то же время именно ее лицо…
Стук каблуков раздражал. Вадим обернулся. Ирина?! Ирина была почти рядом. В руках она держала плащ. Вадим чуть замедлил шаг. Ирина набросила плащ ему на плечи.
Рельсы. Вы так тянете, рельсы, Вы так тянете, рельсы, рельсы…ГЛАВА ВТОРАЯ
Шотландский колли по кличке Зевс положил узкую благородную морду на лапы и наблюдал, как Валентин Николаевич перевязывал изолентой огородный шланг. Новенький, недавно купленный шланг был прокушен в двух местах.
Присутствие жены, Зинаиды Львовны, несколько обесцвечивало град пожеланий, обрушенный Савицким на рыжего тощего Зевса и его хозяина, доцента Зяблина. Досталось и лаборатории, в которой работал Зяблин, и заодно нескольким сотрудникам.
Зевса такое распределение вины устраивало. Он лениво щурил красноватые глаза, как бы примериваясь, что еще за пакость сделать Валентину Николаевичу Савицкому.
Зинаиду Львовну происшествие особенно не волновало. Она слегка покачивалась в старом венском кресле и читала толстый том Голсуорси.
Но даже наглое поведение Зевса не смогло надолго отвлечь Савицкого от серьезного разговора. Через несколько минут все встало на свое место.
— Каков авантюрист, а? Завертелся. Конечно. Удача Родионова низвергнет его работу. И главное, хочет выглядеть порядочным — мол, построим инструмент, тогда и дерзайте. А я знаю, где собака зарыта. Киреев действительно поднимет на щит Родионова. И знаешь, для чего? — Савицкий посмотрел на жену, переждал и вздохнул. — Чтобы потом прилипнуть к Вадиму. Как же, работа проводилась на инструменте системы Киреева… Тебе это не интересно?