В чем секрет обаяния
Шрифт:
– Мамочка на небе, - спокойно сообщила Челси.
– Я знаю.
– У меня день рождения.
– Когда?
Челси пожала плечами.
– И сколько тебе исполнится? Челси, подняла три пальца.
– Тли.
– Что тебе подарить?
– Щенка.
Йен улыбнулся, радуясь, что Шэннон их не слышит.
– А если я не смогу найти щенка?
– Котенка.
– О Боже! Ты хочешь навлечь на меня неприятности. Пошли.
Девочка крепко обхватила его палец тоненькой ладошкой. Непосредственность и безусловное доверие
Врожденная честность заставила Шэннон признать, что во время обеда Йен очень естественно общался с Челси, только вот она, Шэннон, неадекватно воспринимала его. Ей бы радоваться, а она с трудом скрывала раздражение и, вымыв посуду, под предлогом занятости скрылась в своей комнате.
Через некоторое время Шэннон выключила компьютер, сдвинула очки на лоб и с облегчением распрямила спину. А может, не надо нервничать? В конце концов, все мужчины - сами большие дети, неудивительно, что им легче понимать детей.
Раздражение спало, вероятно, потому, что, поизмывавшись над Йеном, она получила необходимую ежедневную дозу лекарства, которое про себя называла "Избиение мужчин". С минуту Шэннон наслаждалась тишиной, но вдруг осознала, что в доме слишком тихо, и побежала в гостиную.
Увидев спящую на диване Челси, Шэннон вздохнула с облегчением и упрекнула себя за дурацкие подозрения. Как могла она допустить мысль, будто Йен похитил девочку? Глупости.., но все же он не должен был уезжать без предупреждения. Шэннон укрыла Челси одеялом, поцеловала ее в лобик и решила приготовить себе чашку крепкого кофе.
Войдя в кухню, она краем глаза заметила огромную тень, задохнулась от ужаса и, резко отшатнувшись, налетела спиной на холодильник.
– Прошу прощения, - извинился Йен, однако в его голосе не было и намека на угрызения совести.
– Черт тебя побери, ты меня напугал! вскрикнула Шэннон, от испуга забыв о хороших манерах.
– Я думала, ты ушел.
– Не поблагодарив тебя?
– Йен с легкостью воспринял переход на "ты". Мама потратила немало времени на мое воспитание.
Йен навис над ней, опершись рукой о холодильник, и Шэннон ощутила резкий контраст между холодной дверцей сзади и пожаром, разгоревшимся в груди. "Адреналин", - попыталась она убедить себя. "Гормоны", - с насмешкой возразил внутренний голос.
– Челси давно заснула?
– Несколько минут назад. Почему ты пряталась в своей комнате?
– Не хотела мешать твоему общению с сестрой.
– Считаешь, что в семейных отношениях, как в плавании, лучший метод бросить ученика в воду?
– Ты выплыл.
– И тебя это до смерти раздражает, не так ли? Ты надеялась, что Челси меня возненавидит.
Шэннон отрицательно замотала головой. Ей вовсе не хотелось начинать войну за любовь ребенка. Она слишком долго жила на поле родительских сражений, и почему-то каждый раз проигравшими оказывались они с Тиффани.
Конечно, Шэннон радовалась пробудившемуся у Йена интересу к сестре, только хотелось бы все же, чтобы Йен испытал хотя бы одну десятую тех мучений, через которые прошла она сама за последние полгода.
– Послушай, Шэннон, если ты чуть-чуть расслабишься, у тебя будет меньше проблем с ней.
– Кто сказал, что у меня проблемы?
– Я сам вижу. Почему ты так нервничаешь, когда она отказывается есть? Пойми, чем больше внимания ты обращаешь на ее капризы, тем более действенное оружие даешь ей в руки!
– Господи, она - трехлетний ребенок, а не умудренный жизненным опытом иезуит!
– Конечно, но она жаждет твоего внимания и только таким образом может его добиться.
– Так я еще и невнимательная! Похоже, у меня нет ни одного положительного качества.
Шэннон попыталась сбежать, но Йен крепко схватил ее за запястье и притянул к себе.
– Я этого не говорил. Просто я думаю, что она первый человек в твоей жизни, потребовавший от тебя безраздельного внимания. А что касается твоих положительных качеств, я был бы счастлив перечислить их в любой удобный для тебя момент.
– Ну, я вряд ли проиграю, если заключу пари на то, что умелая забота о ребенке в этот список не входит.
Йен ухмыльнулся. "Сексуальная", "пылкая", "страстная" и некоторые другие определения, которые наверняка шокировали бы Шэннон, приходили ему на ум. И "настороженная"!
Шэннон многозначительно опустила взгляд на его пальцы, все еще сжимавшие ее запястье. Не помогло.
– Может, отпустишь меня?
– Ты расстроена.
– Нет. Я опекаю ребенка, который изголодался по любви. Целых шесть месяцев, полных надежд и отчаяния, я боролась за ее доверие. Я лезу вон из кожи, чтобы дать ей нормальное и счастливое детство, и будь я проклята, если стану слушать твои критические замечания!
– Я и не думал критиковать тебя.
– Черта с два!
Шэннон рывком высвободилась и сложила руки на груди.
– Успокойся, Шэннон. И слепому видно, что ты любишь Челси, а она любит тебя. Если она спокойно играла со мной, то только потому, что знала: ты рядом. Значит, ты все делаешь правильно. Я лишь предложил тебе не суетиться из-за ерунды и немного расслабиться.
– Ну, спасибо. Теперь к списку моих недостатков я должна прибавить суетливость и неловкость.
– В колледже ты специализировалась по угрызениям совести?
– Нет, это генетическое. Плюс воспитание.
– Твои родители отлично постарались. А они еще живы?
– спросил Йен, чтобы сменить тему.
– Моя мать живет в Палм-Бич, а отец - в Лос-Анджелесе.
– Отличные места для отдыха.
– А главное, между ними - три тысячи миль. Жаль, что родители не разъехались, когда мы были детьми. Насколько бы всем было легче!
Еще одна жертва несчастливого брака и неизбежно сопутствующих разводу войн, подумал Йен.
– У тебя была только одна сестра?