В деревне Пяторота

Бек Кора

Но Провисьоны уезжать почему-то не торопились. И ладно бы они жили, не высовываясь. Так нет же, видимо, из вредности натравили на Голову какую-то сумасшедшую!

– Земляки, помогите! – взмолился Григорий Алексеевич, за что получил ещё один пинок от женщины.

– Ух ти?! – восхитилась Марийка, и от восторга мужа своего за тощий локоть ущипнула.

Пока Голова в цепких руках Семёновны извивался, подобно грешнику, которого черти на сковороде собрались поджаривать, толпа с хохоту помирала. В дело вмешалась Света. Она, конечно, знала о напряжённых отношениях между её родителями и главой села. Поэтому из чувства мести поначалу и не пыталась остановить свою нечаянную гостью. Но, видя,

что та зашла слишком далеко, она подошла к Евдокии Семёновне и что-то шепнула ей на ухо.

Нелепо одетая женщина вдруг встрепенулась и сразу как-то обмякла. Этим не замедлил воспользоваться Голова. Выскользнув, словно уж из опустившихся книзу рук чудной тётки, Приходько отбежал в сторону и, погрозив кулаком, крикнул:

– Я ишо тебе покажу, как обзывать порядочных людей свинотой! Зараз я доберусь до своей конторы и подзвоню в дурку. Пусть доктора з тобi разберутся, спятившая курва немецкая!

– Чого?! – изумилась женщина. – Сам ти немчура, Грицька, а ишо рвань холопская. Съел?

На глазах у всего честного народа Евдокия Семёновна показала Голове фигу. Сытое лицо Григория Алексеевича внезапно спало. Щёки обвисли, второй подбородок безвольно повис, а левый глаз как будто провалился в глазницу и нервически задёргался.

Светлана машинально подумала, что если бы Приходько стал не главой села, а актёром, то ему с его способностью к перевоплощению цены не было! Понятно, что эта метаморфоза произошла с ним вследствие стресса. Но впечатление о себе Голова оставил сильное.

Коктейль Морозовых.

Столпившийся у дома семьи Провисьон народ не хотел расходиться. Ну ещё бы, ведь не каждый день доводится видеть, как некая чудная тётка лихо отвешивает пендели Голове, у которого на его-то скромной должности началась звёздная болезнь! Конечно, теперь людям захотелось разузнать, кто это смелая женщина? Однако Света увела Евдокию Семёновну в хату подальше от любопытствующих взглядов.

Пока её гостья умывалась, чтоб, по её словам, отмыться после разговору со «свинотой», Света проскользнула в комнату и спрятала фотоальбом в сервант от греха подальше. Ведь, учитывая интересную память Семёновны, девушка могла надеяться, что та просто забудет о недавнем инциденте, который в итоге привёл её к стычке с Головой. Что же касается главы села, то Светлана опять же понадеялась, что из свойственной ему трусости он не даст ходу происшествию. В данной ситуации Приходько лучше сделать вид, будто ничего не было, а не то, если он вызовет в Пятороту бригаду из психлечебницы, Евдокия Семёновна запросто может так осерчать, что Голове мало не покажется. Вон, как она его посреди бела дня перед людьми опозорила! И самое забавное, в принципе, ни за что.

Дураку понятно, женщина приняла Григория Алексеевича за какого-то пастуха, по вине которого вдруг запропала её корова. Возможно, тот пастух и Голова внешне действительно похожи, и даже тёзки. Но Приходько чужая скотина не нужна. У него своей немерено! Так что теперь он скорее всего заляжет на дно, чтобы односельчане эту неприятную историю побыстрее забыли. А Светлана тем временем придумает, как ей быть с нечаянной гостьей.

Немного успокоившись, Света поспешила на кухню. И опять непрошеная гостья её очень удивила. Она сидела за столом и внимательно изучала своё лицо на боковой поверхности металлической кастрюли. Светлана мысленно чертыхнулась:

– Это же неудобно! В комнате есть трельяж. Смотрись, сколько хочешь!

Однако своего недоумения она никак не проявила. Наоборот, улыбнулась, показывая всем своим видом, что всё в порядке. Но Евдокия Семёновна вдруг строгим тоном сказала:

– И що, кажи, дiвка, зi мною не так? Нащо Иван мене на белобрысую курву променяв?

Сердце девушки упало

в пятки. Недооценила она, однако, Семёновну! Тем не менее Света постаралась сделать хорошую мину при плохой игре.

– Да забудьте вы об этом! Катька сама ему на шею вешается, а Ивану она даром не нужна! – вдохновенно сочиняла Светлана, пытаясь успокоить женщину. – Ведь недаром, поди, вас назвали «Перша красуня Пятороты»? Вас назвали, не Катьку! Что в ней хорошего? По мне, так она напоминает одну кошку, которая у нас была, когда я только в школу пошла. Между прочим, редкостная тварь! Я из-за неё вечно ходила с оцарапанными руками. Катька тоже, небось, со всеми цапается. Уж больно лицо у неё неприятное. Такие мужчинам не нравятся.

– Ни рожи, ни кожи, – подтвердила женщина мнение Светы.

– С вами говорить – одно удовольствие! – обрадовалась девушка. – Уж такая вы умница!

– А Иван, кобель окаянный, енто не понимает! – вдруг стукнула тётка кулаком по столу и обернулась по сторонам. – Куды вiн (он) запропал? Хочу по харе его отхлестать!

У Светланы испортилось настроение. Она-то думала, что ей удалось найти общий язык с её нечаянной гостьей, вызвать к себе доверие, но!.. Однако нужно что-то делать. Ведь, если Света всё правильно поняла, то им нельзя терять время. А для начала требовалось ввести её прабабушку в курс дела и объяснить, что Евдокия Семёновна Морозова каким-то образом переместилась во времени. Светлана решила обратиться к уже использованной ею тактике, которую она применила, когда помогла Голове вырваться из рук разгневанной женщины. В тот момент её неожиданно осенило, и это сработало. Значит, должно сработать и теперь.

– Послушайте меня, Ева? – задушевным голосом сказала Света. – Отхлестать мужа по харе вы ещё успеете. Есть вещи поважнее.

– Откудова, дiвка, ти знаешь, що мiй Иван мене Ева называет? – задала заинтересовавший её ещё ранее вопрос родственница из прошлого, которая как снег на голову свалилась с утра пораньше на Свету. – Ти хто таке буде?

У Светланы отлегло на душе. Как здорово, что её разговоры в детстве с бабушкой Ганной остались в памяти! Именно баба Ганна ей рассказывала, что Иван – незаконный сын одного очень нелюбимого в народе барина-самодура и его восточной наложницы, так влюбился в крепостную своего жестокосердного отца, что решился с нею бежать. А помогла молодым совершить побег мать юноши – повариха того самого барина, которую он приобрёл за сто рублей (столько же в те времена стоила лошадь для повозки) на шумном восточном базаре в Константинополе, по имени Ягмур.

За 36 лет до этого печального события одно немногочисленное племя, проживавшее среди безмолвных саванн Африки, простилось со своей соплеменницей. Это была юная девушка с невероятно развитым воображением и пылкой душой. Звали девушку Лала. В отличие от других членов племени, которые занимались изо дня в день одними и теми же делами, и не видели в этом ничего плохого, Лала не тяготела к земледелию; не стремилась создать семью поскорее, чтоб ощутить свою взрослость; не хотела спрятаться за широкую мужнину спину, дабы просто жить и ни о чём не переживать. В отличие от её окружения, она умела мечтать.

А больше всего Лала мечтала увидеть море. Нередко в жаркие дни девочка устраивалась под плакучими ветвями энцефаляртоса, называемого в народе хлебным деревом, и подолгу вглядывалась в лежащую перед ней саванну. Но вместо красно-бурой почвы равнины Лала видела величавые морские просторы. Когда саванну вдруг обдувал благословенный ветер, девочке казалось, будто это мелкие волны лениво подкатывают к берегу, чтоб обдать юную мечтательницу прохладными брызгами. Лала в полном восторге откидывала назад голову с чёрными жёсткими завитушками и счастливо смеялась. Хорошо!