В долине Маленьких Зайчиков
Шрифт:
– У него плохой вид?
– Да нет, на вид он здоровый.
– Как же ты догадался, что он заболел? – удивился Кэлетэгин.
– По его разговору, – пояснил Коравье. – Я пойду пешком. Ничего страшного. До моего прихода он обещал не умирать.
Коравье пустился в путь, а Кэлетэгин спрыгнул с машины и пошел искать необыкновенного больного.
Он нашел Инэнли спокойно сидящим на обнаженной кочке. Кэлетэгин стал украдкой разглядывать его, попутно расспрашивая о нападении волков.
– Придется этих оленей вычесть из моего заработка, – с сожалением сказал Инэнли. – И откуда появились проклятые? Только вчера Рунмын застрелил двух.
Вдруг Инэнли оборвал свою речь и быстро провел рукой по лицу.
– Что ты так на меня смотришь?
– Так просто… Что ты? Нельзя на тебя посмотреть?
Кэлетэгин притворился обиженным, и это успокоило Инэнли.
Тем временем Коравье добрался до стойбища и нашел Праву в школьном доме. Там же были доктор Наташа и Нина Ротваль.
– Инэнли заболел! – сообщил Коравье.
Ротваль вскочила с места.
– Что с ним? Где он?
– В стаде, – устало сказал Коравье и тяжело опустился на стул.
Нина схватила шубку и выбежала на улицу.
Доктор Наташа стала собирать инструменты.
– Скажи толком, что с ним? – расспрашивал Праву. – На что жалуется?
– Ни на что не жалуется, – ответил Коравье. – Странно смотрит вокруг себя. Позволил задрать двух оленей. И это лучший пастух!
– Но все-таки он, наверное, на что-то жаловался? – недоуменно спросила доктор Наташа.
– А! Вспомнил! – хлопнул себя по колену Коравье. – Он сказал, что солнечный луч прожег ему сердце…
– Что? – Праву сдержанно улыбнулся.
– У него болит грудь от солнечного луча, – с хмурым видом пояснил Коравье.
Наташа объявила, что готова. Праву отбросил в сторону карты района реки Маленьких Зайчиков и вышел из-за стола.
По дороге Наташа возмущалась тем, что больной отказался идти к врачу, а товарищи не сумели его уговорить. Коравье виновато молчал и старался идти помедленнее, жалея ноги молодой докторши.
Не доходя до стада, они встретили Нину Ротваль. Она выглядела расстроенной.
– Плохо? – спросила Наташа.
Ротваль только молча махнула рукой. Этот жест можно было понять двояко: или с Инэнли совсем плохо, или же у него ничего серьезного.
– Он лежит? – спросил Праву.
– Бегает! – зло выкрикнула Ротваль. – Не захотел со мной говорить. Дурит!
Праву вопросительно посмотрел на Наташу и слегка дотронулся до своего лба. Наташа пожала плечами.
«Больной» сидел на гусенице трактора рядом с Кэлетэгином и уплетал оленью строганину. При виде Праву и Наташи он вскочил и накинулся на Коравье:
– Зачем потревожил занятых людей? Говорил я тебе: не болею, здоров.
– А солнечный луч? – напомнил Коравье.
– Это я шутил. Не знал, что ты такой легковерный.
– Все же я должна тебя посмотреть, – твердо сказала Наташа.
Инэнли покорно поплелся следом за ней.
Праву и пастухи обсуждали здоровье Инэнли. Кэлетэгин утверждал:
– Он совершенно здоров. Я такой диагноз поставил еще до того, как вы показались на дороге!
Минут через пятнадцать доктор Наташа вышла из домика и заявила:
– Все в порядке… И все же, товарищи, попрошу вас последить за ним.
– Есть последить, – громко, по-военному ответил Кэлетэгин.
Коравье сообщил Праву:
– Зима сломалась.
По-прежнему стояли морозы, задувала пурга, наметая огромные сугробы на берега реки Маленьких Зайчиков, и полярное сияние развешивало свою разноцветную бахрому. Ничто не напоминало о том, что в природе может быть совсем по-другому: тундра очистится от снега, реки, скованные льдами, снова забурлят, поволокут за собой камни и куски торфа, воздух станет теплым, как ласка любимой. Трудно было поверить, что есть сила, которая может растопить снега и нагреть океан стылого, мерзлого воздуха.
И все же в сердцах людей поселилась уверенная надежда. Наступил перелом зимы. В сердцах людей он совершается на много дней раньше, чем в природе.
Праву выбрал время, чтобы съездить в Торвагыргын за портативной радиостанцией для бригады. Вместе с ним поехала Наташа, закончившая работу в стойбище.
Войдя в свою комнату, Праву ужаснулся. Он знал, что Володькин перебрался жить в другой дом, но все же не предполагал, что за какой-нибудь месяц все углы в комнате могут покрыться таким толстым слоем льда. Шляпки железных гвоздей блестели инеем и походили на корабельную клепку. Под окно намело сугроб, из которого торчала дужка ведра.
Праву принялся за уборку. Пришла Наташа и всплеснула руками:
– Что у тебя творится! Дай топор!
Наташа стала аккуратно скалывать лед. Праву растопил печь, и как только в комнате немного потеплело, отовсюду закапало.
Когда они навели относительный порядок и вынесли на улицу постель, чтобы проветрить ее, зашел Ринтытегин.
– Гляжу, – сказал он, поздоровавшись, – дым идет. Думаю, не пожар ли? Столько времени труба не дымила. – Он огляделся, остановил взгляд на Наташе и вдруг хмуро сказал: – Когда придете регистрировать брак?
Наташа залилась краской.
Праву тоже смутился и пробормотал что-то нечленораздельное.
– Я уже заготовил бланк брачного свидетельства, – продолжал Ринтытегин. – Можете идти хоть сейчас.
– Пошли! – решительно сказал Праву. – Наташа, одевайся!
– Что ты, Праву, – совсем смешалась Наташа. – Так неожиданно…
– Нет, решение принято, – повторил Праву. – Идем!
Наташа покорно надела шубу, повязала платок.
По дороге в сельский Совет Ринтытегин, несмотря на мольбы Праву и Наташи не делать этого, завернул в правление и пригласил с собой всех, кто там находился.