В духе Агаты Кристи
Шрифт:
Впрочем, сказать-то мне было нечего. Я пока совершенно не представлял себе, что делать. Вернее — с чего начинать.
— Мы так думаем, — начал Колотун. — Он любыми путьми должон пробиваться в Москву. Здесь ему робить нечего, здесь его присандалим мхновенно. Самолеты отходят через день, с билетами напряженка: начало же отпускного сезона, народец расползается. И вообще, смекаю, самолетов он боится, знает, что шукать его будут не где-то, а допрежь всего в аэропорту. И вид для билета нужен.
— Какой вид? — спросил я.
— Паспорт, — пояснил один из присутствующих на совещании молодых помалкивавших сотрудников, откровенно любуясь своим начальником. А тот снисходительно улыбнулся и подтвердил:
— Паспорт. Вид — паспорт, значит. Но на всякий случай я послал ту*-да одну дивчину. Она там под видом контроля билеты смотрит перед посадкой.
— У вас есть фотография Вьюна? — спросил я.
Я-то не успел захватить ее, этот чертов дед, а теперь мне было немного стыдно: мудрый сыщик из центра не имеет представления о внешности разыскиваемого…
Молодые сотрудники переглянулись, мне даже показалось, что они обменялись легкими улыбками. А Колотун тут же выхватил фотографию из ящика стола и, предупредительно привстав, протянул ее мне.
— Не успел взять, — честно признался я. — Да что там — сигарет, и тех не успел купить на дорогу.
— Оперативность — ценный фактор, — произнес начальник отдела, то ли осуждая, то ли одобряя мою поспешность. Мне подумалось, что Евлампий Александрович не так прост, как кажется с первого взгляда.
Это была репродукция с любительского снимка. Вьюн широко улыбался, густая тень падала от его мальчишеской челки на лоб, большие красивые глаза его смотрели весело и непринужденно.
Я внимательно вглядывался в снимок. Колотун также склонился над ним.
— Да-а, — хмыкнув, протянул он. — Веселый рецидивистик. Ну-ка, догони…
— Значит, самолет в принципе отпадает, — резюмировал я. — Что же остается?
— Остается желдорлиния, а также и автомагистраль, — сказал один из сотрудников, Коля.
Я вопросительно посмотрел на Колотуна.
— Меры ж приняты, — успокоительно пробурчал Колотун. — Оповещены все посты ГАИ и железнодорожная милиция. Поезда вот уже второй день прочесывают наши люди.
— Вы недооцениваете Вьюна, — сказал я. — Это именно вьюн. Ой умеет проскальзывать сквозь пальцы, растворяться. Непостижимый беглец. Один раз вот так же его искали во всех автомашинах, а он спокойно шел пешком по обочинке шоссе — сквозь все посты ГАИ.
— А предусмотрели ж, — сказал Колотун. — По всем сапожным мастерским предупреждения разослали. Должен же он где-то свои чоботы чинить? До Мосйвы добрая тыща верст.
Да, не прост был начальник ОВД, не прост! Его тактическим соображениям я не мог противопоставить ничего своего, оригинального. Изыскивая способ поддержать свое реноме, я подошел к крупномасштабной карте района, занимавшей простенок между окнами. Северная часть района даже немножко загибалась на потолок.
В самой середине карты подковообразно располагались Большие Еноты. В разные стороны от райцентра разбегались транспортные артерии. Все они были энергично перечеркнуты красным карандашом начальника, как убедительный знак того, что Вьюн не пройдет.
— А это что за спиралька такая? — спросил я. — Речка, что ли?
— Речка, — подтвердил второй из помалкивающих сотрудников по имени Денис. — Широкая Енотка. Так ее зовут, речку.
— Ее тоже блокировали?
Парни засмеялись:
— Она только так называется — Широкая. Ее енот вброд перейдет.
— Кстати, — поинтересовался я, — что это у вас сплошь одни какие-то енотьи названия? Что, тут других достопримечательностей нет, кроме енотов?
— Енотов тоже нет, — ответил Колртун. — Кто их знает, бают, в древности водились. Потом их постепенно заменили енотовидные собаки. Потом — обычные собаки, собаковидные. А названия остались, куда ж им деться? Из названия свитку ж не сошьешь. А речушка наша всамделе махонькая, на моторке с «большим умением только пройдешь.
— А со мной из самолета выходила группа туристов с байдарками, — сказал я.
— Ну, может, это наши енотцы откуда прибыли. С Сибири, с Урала. Сейчас ведь модно. С соседями по лестнице незнакомы, а на Енисее все пороги облазят.
— Да нет, они новенькие были, в стираных штормовках и без загара, — возразил я. — Значит, от вас поехали.
— По Енотке я сам ходил на байдарке — не раз, — сказал Коля. — Пройти можно. Сначала трудновато, раза два-три обнос надо делать, а потом, после Енотовой пещеры, — славно. Там наша Енотка впадает в Енотицу.
— А Енотица куда впадает? — насторожился я.
— Дак она, известное дело, в Енотное водохранилище, а там по протоке — в Волгу.
— Прямо в Волгу?
— Ну. Прямо.
— Ну вот, — сказал я устало и с удовлетворением, — Евлампий Александрович, можете снять все заслоны и посты на дорогах. Вьюн не такой лопух, чтобы идти по проторенным тропам. Нет, не такой, смею вас заверить. Коля, дадите мне байдарку напрокат?
— Может, вместе пойдем? — спросил с надеждой Коля. — Она двухместная.
— Вместе не догоним, — возразил я. — Одному ходчей.
3.
Я послал телеграмму деду, чтобы продлил командировку еще на недельку, закупил сигарет (конечно, продавалась только «Астра») и черного ржаного хлеба. Разводить костры, варить всякие там каши и картошки не входило в мои расчеты: время не терпит. Хлеб можно было жевать на ходу, на ходу же запивая чудесной безмикробной еноткинской водой.
Я не взял ни палатки, ни надувного матраса, ничего вообще, что придало бы моей лодке излишний вес. Ночи стояли теплые, можно было спать прямо на земле. Пойдет дождик — тоже ничего страшного, высохнем. Я не взял даже зубную щетку, мыло и полотенце. Облегчаться — так максимально. Суровые форменные ботинки заменил полукедами, одолженными у Дениса, — размер ног, слава богу, совпадал.