В годы большой войны
Шрифт:
«Милая Ильза! — читала она. — Я счастлив уже тем, что могу написать тебе несколько строк. Я жив, здоров, и мысли мои всегда с тобой…»
Личное перемежалось в письме с деловыми советами, вопросами. Вместо подписи стояла только одна буква — «К».
После долгих ожиданий Ильза Штёбе стала наконец работать в министерстве иностранных дел референтом в отделе прессы. Каждое утро Ильза приезжала на Вильгельмштрассе, показывала у входа свое удостоверение вахтеру-эсэсовцу, проходила мимо мраморных сфинксов через просторный холл министерства и поднималась на второй этаж в маленькую, как монастырская келья, служебную комнатку, на дверях которой висела табличка «И. Штёбе». Теперь у нее, как и у многих других, был свой сейф для хранения секретных документов. По инструкции Ильза, придя на работу, внимательно осматривала сохранность печати, потом открывала несгораемый шкаф и усаживалась за работу. Она составляла досье, писала обзоры,
Но главным для Ильзы были редкие встречи с Рудольфом фон Шелиа. Время от времени он вызывал ее в свой кабинет, давал задания и между делом говорил:
— Познакомьтесь, фрейлейн Штёбе, с этими материалами и включите их в обзорную справку…
Фон Шелиа показывал документ, на который хотел обратить ее внимание. Даже наедине, в собственном кабинете, дипломат никогда не говорил вслух о сообщениях, которые хотел передать Штёбе. Ильза сама настаивала на этом: в здании министерства иностранных дел, в атмосфере постоянной слежки, подслушивания и проверок, следовало вести себя осмотрительно, и в первую очередь опасаться тайных микрофонов, установленных в самых неожиданных местах: в подставке для цветов, в раме портрета фюрера, в телефонном аппарате… Касалось это любого дипломата, какой бы высокий пост он ни занимал. Тотальный шпионаж распространился по всей Германии. Этим занимались главное управление имперской безопасности рейхсфюрера Гиммлера, контрразведка адмирала Канариса, внешнеполитический отдел национал-социалистской партии фон Боле, носивший лаконичное название Апо.
Однажды весной Рудольф фон Шелиа встретился с Альтой в артистическом кафе на Курфюрстендамм. Перед ними стоял никелированный сервиз, который только что принес кельнер. Фон Шелиа с наслаждением вдыхал аромат дымящегося напитка. Только здесь, на Курфюрстендамм, обычный смертный мог выпить теперь настоящий бразильский кофе — больше нигде во всем Берлине. Стены кафе сплошь заполняли фотографии, портреты известнейших актеров с их автографами и дарственными надписями — целая галерея именитых людей театра прошлого века и современности. Завзятый театрал, фон Шелиа, указывая на портреты, рассказывал Ильзе об актерах, с которыми ему довелось встречаться. С тонкостью опытного гурмана он расхваливал кофе и как бы между делом сообщил Ильзе, что в министерстве намереваются послать его на дипломатическую работу в Венгрию. Об этом с ним уже разговаривал фон Риббентроп.
Новость озадачила Ильзу. Этого нельзя допустить! Сама она не может уехать следом за ним из Берлина — в ее руках все связи с другими группами. Да и Рудольф фон Шелиа нужен именно здесь, в Берлине. Как же быть?
— Вы знаете, господин фон Шелиа, — отпивая из чашечки, говорила Ильза, — мне кажется, мы с вами не сможем решить этот вопрос. Подождем несколько дней. Но пока не надо бы давать окончательного ответа.
На связь она должна была выйти на следующий день. В условленное время Ильза остановилась перед киоском у Бранденбургских ворот. Рядом прогуливался полицейский, то и дело козырявший проходившим офицерам. Ильза разглядывала книги, перебирала одну, потом другую. Пожалуй, она купит вот эту — в зеленом переплете — «Приключения в Африке» Карла Мея. Ильза перелистала книгу, оставила между ее страницами листки бумаги, испещренные убористыми, прижатыми одна к одной строками.
— Я возьму у вас эту книжку, — говорит она. — Заверните поаккуратнее, я должна сделать подарок…
Фрау Анна, хозяйка киоска, нагибается, заворачивает под прилавком другой экземпляр книги и подает Альте. Альта платит деньги, благодарит и уходит.
Через четверть часа к киоску подходит другая женщина. Тоже рассматривает книги и тоже выбирает того же Карла Мея — любимого писателя Гитлера. Настороженность, которая сквозила в глазах хозяйки киоска, исчезает с уходом второй покупательницы. Она облегченно вздыхает… Рядом прогуливается полицейский. Откуда ему знать, что на его глазах, среди бела дня, у Бранденбургских ворот в центре Берлина, разведчица Альта только что передала донесение, предназначенное для Москвы. В нем она сообщала:
«Мой новый адрес: Берлин, Шарлоттенбург, Виляндштрассе, 37. Телефон 32-29-92. Альта».
Здесь же Ильза Штёбе писала о разговоре с Арийцем. Просила немедленно дать указания.
Ну и конечно же Ильза не утерпела написать хоть несколько строк Вольфгангу, чтобы он тоже знал, что она жива и здорова. Но письмо получилось большое — безымянное, без адреса, только условленная цифра на конверте…
«Милый, милый, — писала она, не называя имени человека, к которому обращала слова любви. — Сердечно благодарю за твое письмо. Ты не можешь себе представить, какие глубокие переживания оно вызвало. Какое счастье было получить
Я не могла тебе сразу ответить, признаюсь — была немного больна, но теперь это миновало, и я снова полна сил и энергии.
Прежде всего хочу сказать, что виделась с твоими родителями. Ты давно просил разузнать о них, да я и сама имела такие намерения. Мои старания поехать в их город долго не достигали цели. Требовалось получить разрешение властей, представить уважительные мотивы поездки. Таких причин не было, и я избегала бесполезной игры в вопросы и ответы с чиновниками.
Наконец-то мне удалось появиться в их городе… Твоя маленькая мама открыла мне дверь. Несколько секунд изумления, и она бросилась обнимать меня… Чуточку постарела, стала такой тихой, и взгляд ее стал глубоким-глубоким. Сидели в столовой, которая тебе хорошо знакома, и говорили о тебе. Она призналась, что бесконечно тоскует — ведь сколько лет о тебе не было никаких вестей. Думала, тебя уже нет в живых. Рассказывала про свою тоску и считает ее главной причиной недомоганий.
Да, мой дорогой, ничто не забывается, не забываются и те, кто далеко, далеко. Твоя мать повторила мои собственные мысли.
К вечеру с работы пришел твой отец. Дверь в столовую была открыта, и он не сразу понял, кто это посторонний сидит у них. Даже приподнял шляпу, вежливо здороваясь из прихожей. Узнал меня по смеху, удивленно приподнял брови. Тоже было много радости от встречи… Есть и печальные новости, милый, дядя твой, брат отца, погиб в концлагере…
Родители твои живут одни. Эрнст и Лиди имеют свою квартиру. Они остаются такими же твердыми, непоколебимыми, как ты… Видно, у вас это в роду…»
Альта, смелая до дерзости разведчица, писала любимому человеку так, как пишет каждая женщина, переполненная большим чувством. О своей болезни Альта упоминала вскользь, не придавая ей серьезного значения, но это был первый сигнал о ее недуге, который вскоре начал ее жестоко одолевать.
Ответ пришел вскоре, не было только письма от Курта…
Ильза получила ответ по другому каналу связи. Она организовала явку совсем рядом, в нескольких кварталах от своего дома.
Если идти от станции метро или автобусной остановки к Виляндштрассе, где жила теперь Ильза Штёбе, никак нельзя было миновать патриархально тихую улочку, где на углу стояла продовольственная лавка, которую содержали супруги Рипитш, заботливые, предупредительные старики. Торговля съестными припасами служила для них единственным источником существования. Если в лавочке собирались одновременно больше пяти покупателей, здесь становилось тесно. Тем не менее старики Рипитш, по немецкому обычаю, дали своему скромному гешефту броское название «Марга». Никто не знал, что это означало — «Марга». Просто название лавки, чтобы покупатели могли отличать ее от других магазинчиков. Дают же названия отелям, фирмам, кораблям, берлинским аптекам…
Малоприметную продовольственную лавочку «Марга» Ильза и выбрала для неотложных связей с Центром и своими людьми. Обычно по дороге со службы она заходила сюда делать хозяйственные покупки и подружилась с общительными хозяевами.
Старик удивительно напоминал ей смешного ежика из папье-маше, каких продают на рынке у Александерплац, — толстенький, с трубкой во рту, в суконном колпаке неопределенного цвета. Однажды она попросила Рипитша:
— Скажите, герр Рипитш, не затруднит ли вас, если подруга будет иногда заносить вам для меня книги или письма? Меня так трудно застать дома. А ей это по дороге.
— Какой может быть разговор! — воскликнул Рипитш, посасывая свою неизменную трубку. — С большим удовольствием, рад услужить…
С тех пор Ильза почти ежедневно бывала в лавочке «Марга» и в продолжение долгого времени пользовалась услугами Рипитшей, своевременно получая наиболее срочные указания, запросы, распоряжения…
При встрече с Рудольфом фон Шелиа Ильза сказала ему, что «Директор», на которого оба они работают, настоятельно просит его любым путем, хотя бы временно, задержаться в Берлине. Фон Шелиа так и не знал, кто руководит его действиями, направленными против Гитлера, но предложение принял и отказался от дипломатического поста в Будапеште.
Теперь по незримым каналам к Альте стекалась значительная информация. Источником ее сделались даже гитлеровцы, фанатично преданные нацистскому режиму. Они добровольно вызвались сообщать «агентам гестапо» обо всем, что они знали и слышали в кругу правительственных чиновников. Но под видом таких «агентов гестапо» работали единомышленники Ильзы Штёбе, посвятившие себя борьбе с фашизмом…
Гитлер готовил новые удары. Это с каждым днем становилось яснее. Он, конечно, не собирался ограничиться Польшей, так же как не ограничился Австрией, Чехословакией. Но куда теперь ринется Гитлер? Об этом надо было знать, чтобы предотвратить угрозу, встретить опасность во всеоружии.