В годы большой войны
Шрифт:
В тот же день — 10 мая 1940 года — Ильза Штёбе передала в Центр:
«Из кругов министерства иностранных дел поступают сведения, что военные действия против России запланированы и готовятся, хотя военное министерство разослало директивы своим военным атташе о необходимости опровергать слухи, что Германия якобы готовит военные действия против России… Ариец заявил мне, что он не верит содержанию письма военного ведомства. Оно не соответствует фактам, которые свидетельствуют о подготовке Германии к войне с Россией. Эта война стоит уже у дверей. Ариец считает, что письмо написано с целью маскировки истинных намерений…
Обер-лейтенант
Герберт Гольнов тоже души не чаял в Шульце-Бойзене, хотя в его отношениях с Харро и не было того бескорыстия, которым отличался радист Хайльман из функ-абвера [5] , выполнявший там маленькую, но очень важную и секретную работу.
Веселый и непосредственный Хорст Хайльман, до наивности доверчивый к людям, когда-то считал себя убежденным нацистом. Впрочем, это «когда-то» исчислялось несколькими годами — ему и сейчас-то было всего-навсего девятнадцать. Хорста привлекала программа, которую умело прокламировал Гитлер, его социальную демагогию он воспринимал как истину и, вступая в партию нацистов, уже будучи солдатом, произнес слова клятвы: «Я клянусь в нерушимой верности Адольфу Гитлеру, клянусь беспрекословно подчиняться ему и тем руководителям, которых он изберет для меня».
5
Отдел радиоперехватов германской военной разведки.
И вдруг все его убеждения рассыпались после того, как он познакомился с Харро Шульце-Бойзеном… Харро постепенно раскрывал Хайльману, что на самом деле представляет собой нацизм. Он рассказал и о том, что произошло с ним самим на Принц-Альбрехтштрассе. И Хорст Хайльман возненавидел Гитлера. Бунт совести, вспыхнувший в его душе, привел молодого солдата на путь Шульце-Бойзена. За ним он и пошел бесповоротно и до конца. Но Хорст намеренно не выходил из нацистской партии, работал в абвере в управлении связи, занимался радиоперехватами и расшифровкой выловленных в эфире радиотелеграмм.
О таких людях, как Герберт Гольнов, говорят: он сам себя вытянет за волосы из болота… Сын мелкого служащего, Герберт с молодых лет мечтал выйти в люди, был честолюбив, завидовал более удачливым товарищам и считал, что даром тратит время в абвере, протирает штаны в тылу, когда другие загребают чины и награды на фронте… К Шульце-Бойзену он относился несколько заискивающе, был ослеплен его связями в обществе и дорожил дружбой с таким блистательным офицером. Работал Гольнов в абвере, в авиационном отделе, занимался контрразведкой и по делам службы частенько бывал на Лейпцигерштрассе в министерстве авиации. Там и познакомился он с Харро.
Однажды они сидели втроем в отеле «Адлон» — Харро, Хорст и Герберт — в ресторане на первом
— Я тебе вот что скажу, — говорил Харро Герберту Гольнову, — выброси ты из головы все эти мысли о фронтовых наградах. Сиди на месте! Если хочешь знать, для твоей карьеры нужно только знание английского языка. С ним не пропадешь. Вот тебе пример — Хорст Хайльман. Что бы он делал без языка со своими радиоперехватами? А у тебя все впереди. Зная языки, ты мог бы стать военным атташе в тех же Соединенных Штатах. Я тебе смогу в этом помочь, но ты без языка… — Харро развел руками.
— Я уже думал об этом, — над переносицей Герберта пролегла глубокая складка, — я занимаюсь сам, но у меня нет практики.
— Тогда найди преподавателя, дай объявление в газете… Это окупится.
Лейтенант Гольнов послушал совета Харро и дал объявление. Но предложений оказалось не много. Звонили студенты, желающие подзаработать. Это не устраивало Герберта. Потом позвонил профессор-языковед. Гольнов к нему поехал, но профессор заломил цену, которая была совсем не по карману.
— Не торопись, подожди, — успокаивал Шульце-Бойзен, — подвернется что-нибудь подходящее.
Через несколько дней раздался еще один звонок. Вежливый женский голос. Опытная преподавательница, просила заехать. Лейтенант растерялся, очутившись в роскошной квартире элегантной женщины Милдрид Харнак. Она помогла Герберту преодолеть смущение, рассказала, что преподает английскую литературу в университете и охотно поможет господину лейтенанту. Герберт запинаясь спросил о финансовой стороне дела, Милдрид отмахнулась:
— Это не главное, господин лейтенант! Мне самой будет приятно поболтать на родном языке… Если вас это устраивает, приезжайте завтра вечером. Я буду вас ждать…
— Ну, Герберт, тебе чертовски повезло! — воскликнул Харро, когда лейтенант Гольнов позвонил ему по телефону. — Поезжай. Никаких сомнений… Это как раз то, что и требовалось. Поздравляю!
С тех пор лейтенант Герберт Гольнов регулярно, два-три раза в неделю, с учебником английского языка приезжал на квартиру к Харнакам.
В гостиной старшего экономического советника Аренда Харнака всему этому предшествовал такой разговор:
— В моей голове возникла вдруг неплохая идея, господа, — говорил Харро, по привычке потирая руки, будто только что вернулся с мороза. — Есть у меня приятель, который работает в абвере, прекрасно осведомленный обо всем, что касается авиации. Вот если бы вы, Милдрид, взялись заниматься с ним английским языком? Как это сделать, я обдумал. Лейтенант Гольнов может быть нам чрезвычайно полезен.
— А каковы его взгляды? — спросил осторожный Харнак.
— По меньшей мере нейтральные. К Гитлеру относится иронически. Уверен, что очень скоро может стать его убежденным противником.
— В таком случае игра стоит свеч, — согласился Арвид фон Харнак.
В тот вечер разговор шел о привлечении новых людей, через которых можно было бы получить информацию. Харро сделал еще одно, совсем уж фантастическое предложение.
— Вы не представляете, что я придумал! — и Харро заразительно рассмеялся. — Послушайте, Либертас рассказала мне, что в Берлине объявилась новая гадалка — фрау Краус. Либертас ее хорошо знает. Что, если использовать в нашей работе эту Анну Краус? У нее богатая клиентура. Гаданья и всякие гороскопы теперь очень в моде…