В гостях у эмира Бухарского

Крестовский Всеволод Владимирович

Окончивъ эту черезчуръ уже изобильную трапезу, мы, согласно требованіямъ мстнаго этикета, выждали столько времени, сколько заране было условлено съ Рахметъ-Уллой, то есть ровно часъ, и въ часъ пополудни стали облекаться въ свои дорожные костюмы. Въ это время трубачи на улиц заиграли «сборъ», и когда мы вышли изъ воротъ къ экипажамъ, то нашъ почетный эскортъ уже усплъ растянуться шпалерой въ одну шеренгу вдоль пути справа. На лвомъ, ближайшемъ къ намъ, фланг сталъ хоръ музыкантовъ, затмъ корпусъ офицеровъ и, наконецъ, амальдоры. При появленіи посольства раздалась команда топчи-баши, по которой трубачи заиграли «встрчу», а офицеры, бывшіе въ строю, отсалютовали саблями совершенно такъ же, какъ и у насъ; ротные же командиры, въ числ сорока одного человка, взяли, какъ говорится, «подъ козырекъ», хотя у нихъ козырковъ и не полагается. Прозжая мимо, князь, въ свою очередь, отвчалъ имъ отданіемъ чести, и тутъ мы замтили на нкоторыхъ изъ нихъ ордена: персидскій «Льва и Солнца» и еще какія-то мусульманскія звзды. Можетъ статься, то были знаки новаго ордена «Восходящей звзды Бухары».

Позду нашему предшествовала цлая кавалькада пестрыхъ джигитовъ и десятка два эсаулъ-башей,

въ бараньихъ шапкахъ и красныхъ чекменяхъ, съ высоко торчавшими изъ-за пояса тростями. То были ординарцы перваначи, топчи-баши и вчерашнихъ бековъ. Въ первомъ экипаж хали оба посла, за ними часть казачьяго конвоя; затмъ въ коляск князя сидлъ перваначи, а остальные слдовали верхами. Поздъ замыкался хоромъ музыкантовъ, кавалькадою ротныхъ командировъ и, наконецъ, дивизіономъ амальдоровъ въ колонн справа по шести. Музыканты все время играли разныя восточныя мелодіи, изъ коихъ нкоторыя не лишены были своеобразной красоты и пріятности, хотя, конечно, все это игралось въ унисонъ, ибо азiятская музыка, какъ извстно, не знаетъ гармонизаціи. Между прочимъ, въ числ этихъ мелодій попалась намъ и старая знакомая, обработанная Іоганномъ Штраусомъ, въ его извстномъ «Персидскомъ марш»; только, здсь она явилась въ своемъ естественномъ вид, безъ прикрасъ европейской аранжировки, и нельзя сказать, чтобы отъ этого потеряла особенно много. Хоръ состоялъ изъ трубачей (кайнарчи), кларнетистовъ (сурнайчи), флейтистовъ (балабопчи) и барабанщиковъ (пагорачи). У первыхъ были обыкновенныя сигнальныя трубы; инструментъ же вторыхъ — сурна, собственно говоря, есть не совсмъ кларнетъ въ европейскомъ род, а скоре дудка съ переборами, издающая нсколько рзкіе, но яснаго тона звуки. У нея имется особаго устройства деревянный амбушюръ, выточенный въ вид челночка и насаженный на тростинку, которая вставляется въ дудку; челночекъ во время игры плотно приставляется къ губамъ музыканта, совсмъ покрывая ихъ собою, и чтобы извлечь посредствомъ его изъ инструмента музыкальный звукъ, надо дуть въ тростинку очень сильно, что есть мочи, насколько можно судить о томъ на глазъ по крайней степени напряженія надутыхъ щекъ музыкантовъ. Третій инструментъ — балабонъ, есть не что иное какъ чеканъ съ переборами и клапанами, сдланный изъ латуни и какъ по конструкціи такъ и по характеру звуковъ довольно близко подходящій къ своему европейскому собрату. Что же до барабановъ — нагора, то тутъ были всякіе: и турецкіе, и обыкновенные, длинные и короткіе, мдные и лубковые, и вс они составляли неизмнный, но черезчуръ уже громкій акомпаниментъ во всякой піес.

Музыканты чередовались между собою, какъ у насъ горнисты и хоръ. Въ первой очереди играли трубачи, во второй — сурны и балабоны, но злосчастнымъ нагорачамъ приходилось работать на своихъ барабанахъ и съ тми, и съ другими, безъ передышки.

Шесть верстъ хали мы медлительнымъ шагомъ садами предмстья, которое состоитъ изъ двухъ якобы городовъ — Урта-кургана и Шемотана, разграниченныхъ между собою только обыкновеннымъ арыкомъ. Но эти города хотя и имютъ каждый свою особую администрацію, въ сущности не боле какъ два участка одного и того же пригорода. [66] Точно такимъ же пригородомъ соединяется и городъ Шааръ съ городомъ Китабомъ, имющимъ свою особую городскую стну и цитадель, а все это вмст, окруженное нкогда одною общею стной, остатки коей сохраняются и понын, составляетъ то, что называется Шахрисебсомъ — «зеленымъ городомъ», который съ прилежащими къ нему землями и кишлаками (всего приблизительно около 40 квадратныхъ миль) пользовался до ныншняго эмира нравами особаго полунезависимаго владнія, часто бунтовался и велъ иногда даже войны съ Бухарой.

66

Каждый городъ, по средне-азiятскимъ установленіямъ, сколько бы ни былъ онъ незначителенъ самъ но себ, обязательно долженъ имть цитадель (акръ, урда) и кром того глинобитную стну. Все, чтб соединено въ предлахъ этой стны называется городокъ, а что вн ея, то — предмстья. Сверхъ того въ город обязательно должны быть три мечети, изъ коихъ одна, главная, должна вмщать въ себ все населеніе даннаго города и называется она джука или джамъ; въ ней обязательно совершается по пятницамъ чтеніе намазъ-джума.

Въ исторіи Средней Азіи Шахрисебсъ знаменитъ, какъ родина и наслдственный удлъ Тимурленга.

Наконецъ приблизились мы къ высокой глинобитной стн съ зубчатыми бойницами, окружающей городъ Шааръ, и въхали въ одни изъ ея воротъ, называемыя Чираксинскими (Дарвазяи Чиракчи). Ворота эти представляютъ собою дв круглыя, усченно-коническія башни, построенныя изъ жженаго кирпича и соединенныя между собою въ верхней своей части промежуточною надстройкой съ узкими окнами, приспособленными къ оборон подворотнаго пролета. Непосредственно за стной начинаются лавки одного изъ городскихъ базаровъ, чайные дома (чайна-хане), опійныя курильни (кукнаръ-хане) и състныя заведенія, гд на воздух и варятъ, и пекутъ, и жарятъ, отчего на весь околотокъ распространяется смрадпый чадъ кунджутнаго масла.

Несмотря на дождь, по сторонамъ улицъ и въ лавкахъ толпились массы зрителей, но то были исключительно мужчины. Изрдка лишь показывались кое-гд у дверей двочки отъ семи до девятилтняго возраста, но не старше; женщинъ же взрослыхъ вовсе не было среди этой толпы. Ихъ можно было замтить лишь за ршетками рдкихъ оконъ или въ глубин темныхъ сней, по иныя ухитрялись-таки украдкой взгляпуть иногда въ полглаза изъ-за забора, да и то не иначе, какъ въ почтительномъ отдаленіи. Это, какъ видно, совсмъ не то, что наши ташкентскія сартянки, уже попривыкшія къ русскимъ: т въ подобныхъ случаяхъ общественной томаши унизываютъ вс плоскія кровли своихъ домовъ и толпятся въ дверяхъ и даже на улицахъ, а которая хорошенькая, такъ возьметъ еще да будто бы нечаянно, забывшись, и отведетъ съ лица свой «чиметъ» и раздвинетъ полы «паранджи» [67] — «на молъ, кяфыръ, полюбуйся!»

67

Чиметъ —

стка изъ конскаго волоса, покрывающая лицо женщины а парандж — длинный, почти до земли, женскій халатъ, преимущественно синяго цвта, накидываемый на голову, безъ котораго ни одна сартянка не выйдетъ на улицу.

Музыканты, чередуясь между собою, не переставали играть все время, пока мы хали по городскимъ улицамъ, и громкіе звуки ихъ инструментовъ видимо привлекали на путь нашего слдованія все новыхъ и новыхъ любопытныхъ зрителей. Поэтому двигаться впередъ съ каждою минутой становилось затруднительне, тмъ боле, что толпы мальчишекъ, заглядывая намъ въ лицо и рискуя при этомъ попасть подъ лошадей или подъ колесо, гурьбами бжали въ припрыжку со всхъ сторонъ рядомъ съ нашимъ экипажемъ. Словомъ, вышла «балшой томаша», какъ говорятъ наши ташкентскіе сарты.

По такимъ улицамъ, гд развороченные камни представляли собой яко бы мостовую, заставлявшую насъ въ экипаж испытывать жесточайшую тряску, привезли наконецъ наше посольство въ кварталъ Таки-Чинаръ, получившій свое названіе отъ древняго и очень красиваго платана, произрастающаго въ центр квартала. Это дерево оказалось какъ разъ за глино-битнымъ заборомъ отведеннаго намъ дома, такъ что его могучія раскидистыя втви осняли и часть нашего двора. Помстили насъ въ посольскомъ дом (михманъ-хани), который обыкновенно отводится подъ русскихъ гостей и посольства, когда таковыя прізжаютъ въ Шааръ.

Съ азiятской точки зрнія михманъ-хана представляетъ достаточно комфорта и простора. Въ переднемъ или наружномъ двор его (ташкери) помщается все, что относится къ мужскому хозяйству, какъ-то: конюшни, сараи, сновалы, амбары и мужская пріемная, то есть то, что на Кавказ называется «кунакская». Во второмъ смежномъ двор слва — кухни и сакли для прислуги, а также голубятня, курятникъ, сушильни для винограда, погребъ для зимнихъ запасовъ дынь, арбузовъ и разныхъ фруктовъ, — словомъ, это дворъ домохозяйствен-ный. Въ третьемъ или внутреннемъ двор (ишкери) находятся чистыя помщенія, служащія обыкновенно для гарема, а въ заднемъ задворк отведено мсто подъ складъ топлива и вообще для разнаго годнаго и негоднаго хозяйственнаго хлама. Ишкери со всхъ четырехъ сторонъ, кром прохода ведущаго въ наружный дворъ, обнесенъ широкими террасами, вышиною около аршина, гд въ лтнее время разбиваются цвтныя палатки, а внутренняя частъ его занята квадратнымъ прудкомъ (хаузъ), который, въ случа надобности, наполняется водой изъ протекающаго черезъ дворъ арыка.

Наружныя ворота, ведущія съ улицы въ ташкери, образуютъ крытый проходъ, въ род корридора, который съ половины своей длины заворачиваетъ во дворъ подъ прямымъ угломъ или, какъ говорится, «глаголемъ» (Г) для того чтобы ничей посторонній нескромный глазъ не могъ, хотя бы даже случайно, подглядть съ улицы что у васъ длается въ дом. [68] По всей длин подворотнаго прохода тянутся вдоль стнъ глинобитныя скамейки, надъ которыми продланы довольно углубленныя нищи, служащія мстомъ ночлега для караульныхъ сарбасовъ (солдатъ), такъ какъ здсь, подъ воротами, обыкновенно располагается почетный караулъ при офицер, отбывающій свою очередь безсмнно, на все время пребыванія посольства въ Шаар.

68

Такой способъ постройки наружныхъ входовъ принятъ въ среднеазiятскихъ городахъ повсемстно, будучи освященъ стародавнимъ обычаемъ, именно ради неприкосновенности домашняго быта, которая уважается всми настолько, что ни одинъ обыватель никогда не позволитъ себ заглянуть черезъ заборъ или съ кровли своей сакли въ сосдскій дворъ, почитая это не только за верхъ неприличія, но и за дяніе прямо оскорбительное для сосда, за которое тотъ можетъ притянуть оскорбителя къ суду. Впрочемъ, правило это не касается женщинъ, которыя зачастую пользуются кровлями для разговора или перебранки съ сосдками, если во двор на эту пору нтъ ни одного мужчины.

При възд нашемъ во дворъ, этотъ караулъ былъ выстроенъ на улиц у воротъ и, признаюсь, насъ очень удивило, когда его начальникъ, персіянинъ, весьма отчетливо скомандовалъ по-русски: «Смирно! на пле-чо!.. Слушай, на кра-улъ!» Но впослдствіи оказалось, что въ бухарскихъ войскахъ принято вс главнйшія командныя слова произносить по-русски.

Комнаты, отведенныя для посольства, отличались нкоторыми приспособленіями, видимо имвшими цль приблизить ихъ къ условіямъ той жизни, къ какой мы привыкли у себя дома. Такъ, въ каждой изъ нихъ стояло по одной маленькой переносной печк изъ листоваго желза; верхнія окна затянуты были коленкоромъ, а въ нижнія вставлены тоненькія стекольчатыя рамы, что, впрочемъ, нисколько не мшало холодному воздуху преисправно проникать къ намъ извн сквозь ихъ незамазанныя щели; стны, вмсто обоевъ, были сплошь обиты ярко-цвтнымъ московскимъ ситцемъ съ такими оригинальными и красивыми рисунками, какихъ вы никогда не увидите въ Россіи, такъ какъ эти спеціальные сорты ситцевъ изготовляются нкоторыми нашими фабриками исключительно для средне-азіятскихъ рынковъ; глиняные полы были сплошь застланы коврами: словомъ сказать, на всемъ замчалась забота придать этому помщенію какъ можно боле удобства и уютности. Въ пріемной комнат стоялъ изобильный достарханъ, перемнявшійся потомъ чуть не каждое утро, и такъ какъ въ ней пришлось помститься князю, то она, по его выраженію, обратилась въ кондитерскую лавку, которая привлекала къ своимъ сластямъ множество мухъ, пробужденныхъ отъ зимняго оцпеннія, благодаря исправной топк желзной печи. Это являлось очень большимъ неудобствомъ но… ради этикета невозможно было отказаться отъ ежедневно подновляемаго достархана или приказать вынести его куда либо въ другое мсто: онъ неукоснительно долженъ былъ оставаться въ комнат главнаго посла во все время пребыванія посольства въ этомъ город.