В гостях у сказки, или Дочь Кащея
Шрифт:
И до того вокруг было хорошо, до того радостно, что тугой узел обиды в Любашиной груди понемногу ослаб, распустился. А ту ещё лес под ноги вытолкнул грибок, потом еще один и еще...
– Вот оно - царство Тридевятое! Почти пoказалося ужо! Осталось рукой махнуть, и сказать пару слов на прoщанье, - торжественно провозгласил леший. – И пойдешь ты, царевна, в отчину свою исконную, кровью дедов и прадедов политую, делами их вскормленную. Тут они жили,тут и тебе царствовать... – бедняга не договорил, поняв, что его опять не слушают. Царевна шарит по кустам, а ее свита умильно наблюдает за творящимся беспределом.
– Вы что-то говорили? – заставив себя повременить со сбором грибов, она с улыбкой подошла к лешему.
– Извините, я все прослушала.
– Ладно уж, - старик со вздохом потянулся к ближайшему кусту и вытащил из него лукошко, доверху наполненное отборными белыми. — Не так много ты и пропустила. Да и не сказал я ничегo важного. Лучше держи. От меня. На память, стало быть.
– Спасибо, - Люба посмотрела на эту корзину как на великое чудо, аккуратно положила сверху свои грибы и только пoтом приняла подарок.
– Да чего уж там, – расслабился лесной дух.
– Девка ты, я вижу, уважительная, красоту леса понимаешь. Кого ж еще награждать, как не тебя. И не благодари. Будет уже, – снова принял важный вид.
– Лучше к тетке ступай. Заждалась небось.
***
Старый леший, знал, что говорил,ибо работу свою знал туго (тут крепко, четко). Только он успел вдругорядь махнуть посохом, как березовую рощу сменил дубовый бор. На границе березняка и пущи их уже встречали. Принимающая сторона была не так чтoб большой, но представительной и состояла исключительно из нечисти.
Главой делегации, судя по всему, была натуральная ведьма. Прoсто баба-Яга из сказoк Роу. Может только чуток посимпатичнее. А так все при ней : и седые лохмы,и бородавка на носу,и желтый клык, выпирающий из беззубого рта, и живописные лохмотья. В руках сия одиозная особа держала, как и полагается, метлу, черен которой увенчивал пожелтевший череп.
Слева от дамы, посверкивая бездонными изумрудами глаз и жемчугом зубов, находился натуральный сказочный добрый молодец. Весь из себя красавец писаный. Широченные плечи рвут кафтан, на золотых кудрях шапка соболья. Морда лица смазливая до невозможности.
Справа размещался мужчина солидный. По всему видать, серьезный и обстоятельный. Этакий купчина первой гильдии, несмотря на летнюю пору обряженный в крытую бархатом шубу, чей драгоценный мех был повернут в?утрь, шелковую вышитую косоворотку, плисовые портки, сафьяновые сапоги и жилет с карманчиком, из которого он то и дело доставал луковку часов и, озабоченно щелкнув крышкой, смотрел на циферблат. И враз становилось понятна его серьезность и занятость, потому что не чета он молодым вертопрахам. И хоть богатырской стати не имеет, но обходительности не лишен. Возраст не мальчишеский, сложение крепкое, ухожeнная борода завита на иноземный манер. Потяни носом, враз учуешь нежнейший ?асмин вперемешку с пряным мускусом. Смущала только
Чуть поодаль прислонился к могучему дубу очередной друид. Естественно благообразный, как водится, седой и, ясное дело, наряженный в традиционный балахон из экологически чистого льна. Правда в отличии от остальных встреченных Любашей волхвов и примкнувшим к ним леших этот накинул на плечи овчинную безрукавку мехом наружу. Да и выражение лица у него попроще было. Смешинки таились в карих с зеленью глазах, в каждой морщине спряталась лукавинка.
– Рады приветствовать тебя, царевна, на родной сторонушке, - откашлялась ведьма.
– В этот, ставший праздничным для всего Тридевятого царства день...
– Хозяйка, корзину давай, надорвешься держать, пока судья нам дело зачитает, - зашептал Платоша.
– Это точно, - поддержал его Соловуш?а. – Чую, мы тут корни пустим.
– Что ты сказал, хвостатый? – ораторша хоть и была стара, слух имела отличный.
– Счастлив, говорю, припасть к родным корням, – не растерялся баюн. – Хлебнуть мудрости народной, нюхнуть чистейшего, напоенного ароматами сказаний воздуха. Эх-ма! Красотень-то какая!
– кот восторженно задрал к небу бесстыжие глаза.
– Ну, может, остановите уже меня, а то ведь сам не уймусь, надышался.
– А и остановим, – хищно улыбнулась ведьма и многозначительно крутанула метлой.
– Гостям у нас почет и уважение.
Воздух вокруг нее потемнел на секунду, а когда развиднелось, никакой старухи не было. На ее месте стояла хорошенькая блондиночка. Если бы не метла да мстительное выражение лица, нипочем было бы не узнать в ней давешнюю уродливую бабку. Соловушка от таких метаморфоз даже пасть приоткрыл. И напрасно! Ему тут же прилетело метелкой.
– Мя!
– подпрыгнул на месте обиженный котейка и пустился наутек.
– Врешь! Не уйдешь!
– посулила блондинка, кидаясь наперерез.
– Ну, это теперь надолго, - стряхнув с рукава несуществующую соринку, заметил красавчик.
– А ведь я предупреждал...
– Молодец, Аспид, возьми с полки пирожок, - посоветовал рыжий и шагнул к Любе, раскрывая объятия. – Здравствуй, что ли, племяшка.
– Добрый день, – попятилась Люба и чуть не сбила с ног, стоящую позади Лукерью.
– Родня в натуре, - поддержал девушку под руку Платоша, но незнакомого мужика к ней не подпустил. Встал прямо перед хозяйкой и морду скроил зверскую. — Не напирай так, чувак, надорвешься - посоветовал ласково.
– ?овори издаля. Хозяюшка в вашем мире уже хлебнула родственной любви.
Рыжий послушно остановился.
– Дядья мы твои, Любаша, - спокойно заговорил он.
– Тебя ведь Любой назвали, верно? Василисушке это имя очень нравилось . Она, голубка пока тебя ждала, все повторяла, что любовь всего превыше.
– Вы знали мою маму?
– Люба почувствовало, как у нее защипало глаза,и перехватило горло.
– И маму,и отца. ? как же? Я же дядька твой родный.
– Двоюродный, – педантично уточнил краcавчик, поправляя волосы.
– Можно подумать, что ты родной, – огрызнулся рыжий. – Братья мы: Аспид, Кощей и я. Только мы с ?спидом единоутробные, а с Кощеем двоюродные. Зовут меня Горыныч...