В гостях у сказки, или Дочь Кащея
Шрифт:
– Валькирия, – восхищенно выдохнул скандинав, выпрямляясь во весь богатырский рост. – Это я должен повиниться зато, что столь грубо нарушил твои размышления.
– Чего уж, – смущенная Люба не знала куда деваться. Угораздило же провести болевой этому варяжскому млин гостю. Лосяра, а не мужик! Строевой дуб! Чтоб в лицо заглянуть, голову задирать надо.
– Я испугалась очень, - под одобрительный хохот толпы призналась она.
– Счастье, что не видел твоего гнева, – сделал неуклюжий комплимент Ворон.
– Будешь распинаться посреди улицы, увидишь, - апатично предрек Аспид.
–
Ларс хоть и имел парадный шлем с рoгами, бараном не был, а потому сразу смекнул что к чему и затащил Змеевых в ближайшую приличную едальню.
***
Краткая , если не сказать, мимолетная женитьба Степана оказала очень сильное влияние на всю его жизнь. Она беспощадным лесным пожаром прошлась по душе, оставив после себя только угли прежних чувств да головешки воспоминaний. Безжалостным ураганом разметала его семью. Диким необузданным табуном истоптала робкие ростки надежд. Службу тоже затронула, да и могло ли быть иначе...
Тогда, больше года назад вместе с женой умер бесшабашный весельчак, бабник и балагур Степка Басманов. Его место занял хмурый, мрачный, немногословный, мстительный Степан Кондратьевич. Окольничего как-то резко перестали волновать придворные и?триги и борьба за власть. Желание приобщиться к царским милостям отошло на второй план. Притом, в безвольную тряпку боярин не превратился, порода не та. Жизненные приоритеты поменялись, а в остальном... Всем шутникам, посмевшим открыть рот по поводу его женитьбы, Степан отомстил. Без прежнего куража, зато с особой изощренностью, а оттого еще более страшно.
Вот тoгда-то на него и свалилась настоящая царская милость. Всамделинная. Безо всякой фальши и самообмана. Оценил Берендей лютость окольничего и поставил его воеводoй над войском своим.
– Долгонько ждал я этого, - сказал тогда Степану царь. – И вот дозрел ты, дошел до отцовых кондиций.
– Куда мне до него, надежа-государь.
– Не спорь, мне лучше видно. Благодари живо да отправляйся на Берендеево дворище.
– Спасибо, царь-батюшка, – почтительно склонился окольничий.
– Вот это другой разговор, – похвалил самодержец. – А теперь ступай прочь да не являйся, пока не позову. Ты своей зверской рожей мне всех бояр распугал.
– Будет сделано.
– Знаю, что будет. В войске порядок мне наведи. На границах неспокойно, - Берендей склонился к своему новому воеводе.
– Сам знаешь, что зашевелилась Марья Мoревна. Затевает очередное окаянство колдунья проклятущая, все никак не уймется.
– Уймем с божьем помощью.
– То-то и оно, что с божьей, - Берендей жестом отпустил окольничего. – То-то и оно, - с горечью повторил, оставшись в одиночестве.
– Только сомневаюсь я, что захотят они помочь после моего душегубства, вот в чем беда.
С тех пор в детинце бывал Степан нечасто. Почитай все время проводил на Берендеевом дворище гоняя вверенный его заботам гарнизон, мнoгo ездил по царству, лично инспектируя приграничные городки и крепостицы, провoдил учения. Короче, на одном месте не сидел. Да... А вот ныне сподобился. Лучше бы
Едва управившись с делами, поспешил Степан Кондратьич к месту службы. Коня поторапливает да думу про девицу Змееву думает. И так,и эдак хрен к носу прикидывает, чует, что разобраться с ней надобно. Разузнать побольше об отце ее, о братце, о семействе в целом, короче. Как живут, чем дышат. ‘Так и сделаю,’ - определился воевода и даже повеселел, а там и дворище показалось. Странно только, что толпа такая прямо перед воротами собралась.
Открыл Степа рот, чтобы рявкнуть на предмет освобождения дороги, да так и застыл с раззявленной варежкой. Давешняя девица-тишечка, вся из себя лебедушка белая ловко извернулась и, от души звезданув варяжскому конунгу затылком в челюсть, oпрокинула его на о прошлом годе выложенную брусчатку. Только гул пошел. А красавица уже сверху на варяга уселась и ногу ему заломила пo самое не балуйся.
Степа рот прикрыл и, обуреваемый противоречивыми чувствами, мысленно крякнул: ‘Дела...’ ‘Моя бы Вася так не смогла,’ - припомнив тоненькую словно тростиночка жену, пожалел он. Может, дай она бестолковому супружнику вовремя в лоб, по-другому все сложилось бы. А вот конунг в отличии от окольничего не вздыхал и клювом не щелкал. ?тряхнулся быстренько и давай заигрывать да валькирией обзываться, а красотка вроде и не против. И так Басманову от этого противно стало, аж во рту кисло сделалось. А самое обидное, что братец ейный на варяга не гавкал, спокойно рядышком стоял. Степе, значит, и слова сказать нельзя, а какому-то иноземцу... ‘Отобью, – набычился воевода.
– Моя будет.’ ‘Любава,’ - просмаковал он имя девицы и послал таки вороного в распахнутые ворота Берендеева дворища.
***
– И тут Любушка его как уронит! Ворон хребтиной с землицей-матушкой и встретился. А красавице нашей мало, давай ему ноги ломать, – делился похождениями племянницы Аспид.
– Насилу отбил у нeе беднягу.
– Лосяра он, - засмеялась Люба.
– Котяра, - внесла поправочку Яга. – Теперь ходи да оглядывайся, ягодка. Сопрет.
– Надорвется, – посулил вернувшийся со службы Горыныч и мрачно поглядел на брата. – Твой недосмотр.
– Виноват, - развел руками тот.
– Больно уж быстро все получилось. К тому же Ларс не самая плoхая партия для нашей ромашечки.
– Не начинай даже, - отмахнулась Люба.
– Сваха из тебя никакая.
– Сильный, щедрый, могучий, – не сдавался Аспид, перечисляя достоинства друга.
– Колдун опять же. Ты за ним как за каменной стеной будешь.
– Дикий, страшный, убьет и не заметит, – не уступала Любаша. – Помрет меня к нему на костер положат. Нет уж. Дудки.
– Хрен ему моржовый, - поддержал хозяйку Платоша. – Ворон хоть и правильный мужик, но обломится.
– Зря, – поддразнил Аспид, очень уж ему нравилась такая Люба. Веселая, живая, глаза горят. Любо дорого поглядеть. Не то что раньше.