В одно прекрасное детство
Шрифт:
А мы к этому времени уже проехали целых три круга, и вот тут чуть было не случилась та самая неприятность, которая могла испортить всё представление.
Вот слушай, как это получилось.
Глава восемнадцатая.
ЧУТЬ БЫЛО НЕ СЛУЧИЛАСЬ БЕДА
Анатолий Анатольевич совсем близко подошёл к рельсам, и, когда мой паровоз проезжал мимо него, он незаметно
— Салют…
А я совсем забыл, какой рычажок надо повернуть.
Тогда Дуров крикнул ещё раз, чуть погромче:
— Салют!
А я совсем растерялся, смотрел на все эти блестящие колёсики, краники, рычажки и кнопки и совершенно не знал, что мне нужно делать: нажать на что-нибудь, дёрнуть или повернуть?
— Салют!! — ещё громче крикнул Дуров, и я уже приготовился заплакать, как вдруг на помощь мне бросился Чарли Чаплин.
Милый, добрый, смелый Чарли Чаплин! Он на ходу догнал паровоз, вскочил на подножку и на ходу повернул рукоятку, которую должен был повернуть я.
И в ту же секунду над нашим поездом засверкал салют!
Мой паровоз загудел, и я даже сам не заметил, как перестал бояться.
Когда на Новый год зажигают палочки бенгальского огня, кажется, что в воздух начинают бить огненные фонтанчики, но тогда мне давали подержать в каждой руке только по одной такой палочке, а теперь над каждым вагоном нашего поезда вверх ударили целых десять таких фонтанчиков, а в дуровском поезде таких вагончиков было целых пять! Вот и посчитай: пять умножить на десять — получится пятьдесят. Значит, пятьдесят огненных фонтанчиков засверкали, заискрились, затрещали над нашим поездом, а тут ещё мой паровоз гудел что есть силы — замечательно!
Потом погасли бенгальские огни, и Дуров тут же, при зрителях, стал угощать своих питомцев. И никто из них не капризничал, не ломался: «Этого я не хочу! Того не буду!…» Честно говоря, мне даже стало немного стыдно — все пассажиры нашего поезда с удовольствием ели то, чем их угощал Анатолий Анатольевич.
Зайцам Дуров дал морковку. Ам — и нет морковки. Мышкам — сахару. Хруп-хруп — и нет сахара. Кошке — молочка, козе — берёзовых веников, а когда дошла очередь угостить машиниста, Анатолий Анатольевич подмигнул мне и дал то, чем обычно угощал обезьянку, — сладких орешков…
Дед Петя вздохнул и закрыл глаза.
«Наверное, сейчас он вспоминает своё одно прекрасное детство, — подумал внук Петя. — И, наверное, деду хочется опять стать маленьким… Жаль, конечно, что это невозможно, а то бы мы могли целыми днями играть вместе с ним во что-нибудь весёлое…»
— Как давно был этот замечательный день! — сказал дед Петя. — И знаешь, вот прошло уже столько длинных лет, но мне с тех пор никогда больше не попадались такие вкусные орешки… — Дед встал. — Всё. А теперь спи.
Но внуку совсем не хотелось спать.
— Дед, а дальше?..
— А дальше прошла целая длинная жизнь.
— Нет, я про то, что было дальше тогда, когда ты был маленьким. Что было тогда дальше?
— Дальше… — Дед улыбнулся. — А дальше мои мама и папа схватили меня, унесли за кулисы, быстренько сняли обезьяний костюмчик и стали
— А дальше?.. А Дуров? Что в это время делал Дуров?
— А Дуров в это время уже заканчивал своё выступление. Оказывается, пока мама и папа переодевали меня, коза так подружилась с волком, что без остановки катала его в пролётке и всё время хотела угостить своей любимой капустой, но волк вежливо отказывался, потому что любил полакомиться совсем другим.
Рыжая лиса играла с петухом в салочки: она убегала, а он догонял и норовил клюнуть в пушистый хвост.
Но самое интересное, я думаю, досталось кошке Мурке: она так подружилась с мышками, что ни за что не хотела с ними расставаться, и Анатолий Анатольевич позволил им вместе полетать на аэроплане. А теперь спи. Закрой глаза и спи…
Но как только дед Петя произнёс слово «аэроплан», внук Петя тут же, конечно, вспомнил о дедушкином подарке — замечательном зелёном самолёте, который по-прежнему стоял на пушистом ковре, как на траве, и, казалось, вот-вот покатится, разбежится получше и… взлетит.
— Дед, — попросил маленький Петя, — а теперь расскажи мне историю про него, ты же обещал…
— Про аэроплан?
— Ага, — кивнул внук.
Но дед Петя встал и погасил свет.
— Я всегда выполняю свои обещания,—сказал он.-—Но про аэроплан я расскажу тебе завтра, потому что это уже совершенно другая история. Так что давай-ка переворачивайся на правый бок, и спокойной ночи.
Внук Петя послушно лёг на правый бок и, уже почти засыпая, спросил:
— Дед, а если бывает «одно прекрасное утро», «один прекрасный день» и «один прекрасный вечер», то, значит, должна быть и «одна прекрасная ночь»?..
— И «одно прекрасное детство»! — согласился дед Петя.—А как же! Так что давай засыпай скорей, и прекрасной тебе ночи!
И внук Петя тут же уснул, и очень скоро ему приснилось всё то, о чём рассказывал дедушка.
Наверное, эта ночь как раз и оказалась прекрасной, потому что Пете снилось, что он всё время слышит замечательную цирковую музыку и на паровозе едет он сам — едет и гудит, а над его головой высоко в небе летит зелёный аэроплан, похожий на большую стрекозу.
Часть вторая
КАК Я ПОМОГ АВИАЦИИ
Глава девятнадцатая.
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
...Уже совсем перед тем, как проснуться, маленькому Пете приснилось ещё что-то очень интересное — кажется, слон и, кажется, медведь.
Когда же он проснулся и раскрыл глаза, то увидел, что ночь давно кончилась и уже наступило утро следующего дня.