В ожидании счастливой встречи
Шрифт:
На Вилюе, когда собирали кран БК-1000, тоже не совпадали отверстия соединительных пластин. Так Егор применил дедовский метод — «растянул» отверстие конусной пробкой.
— Что технари думают? — взъерепенился Валерий. — Сидят по кабинетам. Ты, Егор Акимович, тоже… если нечего делать. Ворожи, а нам фермы ставить надо — протолкаемся тут…
— Ставь, кто тебе не дает, кран в твоем распоряжении, — как бы отмежевывается Жильцов.
— Как будто дело в кране?! — Валерий, взглянув на Егора, примолкает.
Лицо у бригадира стало слегка синеватым,
— Ну при чем тут это все, Егор, вон у Петро Ольга. Кормить ее надо, а что он в этом месяце получит, если так будем? Тоже учитывать надо.
Валерий щурится. Конечно, он по-глупому приплел сюда Ольгу. При чем здесь Егор?
— Ну, так что, Валерий, чего ждешь? Кран простаивает, зачем всем тут топтаться? — доверчиво улыбнулся Егор Акимович. И словно заглянул в сердце.
В проране реки, надрываясь, выл ветер. Малиновый столбик термометра упал на пятьдесят ниже нуля. Металл «накалился» — прикоснуться страшно.
— Егор Акимович, — сказал Крайнов, — ты бы хоть ноги погрел.
— Мороз своих не трогает, — отшучивается бригадир, и его мощная фигура горбится на отбитых пескоструем стыках. — Вот если бы вместо этих шпальных клетей бетонные тумбы подставить, глядишь, дело бы сдвинулось.
— Бетонные тумбы, говоришь? — едва выговаривает обвороженными губами Крайнов. Прикинул наметку бригадира, как бы они выглядели в натуре, и опять к Жильцову: — Я так думаю — получится: только подпятник уширить под твою тумбу не мешает.
И Крайнов нарисовал гвоздем на земле, какой бы он хотел подпятник.
— Считать надо. Ступай потяни логарифмическую линейку, — советует Егор Крайнову, и голос у него мягкий, уважительный.
У Крайнова коленки уже одеревенели, не гнутся, пошел, как на костылях, хоть и в ватник вырядился. «Продувает как голого, надо бы поверх брезентовую робу натянуть, — переживает за него Егор. — А так без движения загнешься».
Только один Валерий мог терпеть такой мороз. Егор Акимович не перестает удивляться своему звеньевому. Из какого парень теста слеплен? На верхотуре подряд несколько часов гайки крутит — не идет в будку. Внизу и то кишки застыли, стукни — зазвенят. Кровь, что ли, плохо греет? Обморозится парень. Егор, пригибаясь, проходит под балкой и задирает голову.
— Валерка, слезай!..
Валерий оттопыривает у шапки ухо, дескать, не слышу. Тогда Егор энергично жестикулирует.
Валерий кивает — понял. Садится верхом на балку. Снимает страховочный карабин, встает на ноги и по верхней балке, как циркач по проволоке, идет к лестнице. У Егора падает сердце, чуть скользнет — костей не соберешь. Валерий по лестнице спускается не спиной, а сбегает лицом вперед.
Егор стоит, насупившись, молчит. Валерий прикладывает руку к шапке.
— Ну, есть у человека извилины в мозгу? — наконец говорит Егор. — Ты до каких пор будешь из меня жилы тянуть?
Валерий хлопает белыми, в ледяшках, ресницами. Не поймет, к чему клонит Егор.
— Кому ты пример подаешь, — находит слова Егор и мотает головой, — чему учишь?
— Ребятам! Звену! — обрезает Валерий, догадавшись, о чем хочет спросить его Егор. — А если я буду дрейфить, кого на ферму загонишь? Никого. Ты брось, Егор Акимович, боязнь в людях развивать. Верхолаз должен всегда быть под напряжением, привыкать к высоте. Дома-то мы только спим, а так все на верхотуре. Что с Лукановым получилось? Помнишь?
— Да ну тебя, — отмахнулся Егор.
Ему было жалко Луканова. Вот уж исполнительный парень был. Никогда не нарушал технику безопасности. Бывало, метр-два высота, и то пристегнут. Егор его всем, и Валерию, ставил в пример не раз. А как-то забыл себя пристегнуть Луканов, или, вернее, забыл, что он не пристегнут, — и… «ушел» с опоры…
— Ну дак зачем звал? — поторопил Егора Валерий.
— А тебя разве не касается, отверстия ведь не совпадают, — упрекнул звеньевого бригадир.
— Ну и что теперь, все будем ходить, вздыхать вокруг этого «пояса»?
— Я не говорю обо всех. Ты бы сходил узнал, что начальство, какое решение…
— Могу и сходить, сразу бы так. Нажать там?
Валерий побежал в контору к Крайнову, а Егор, в который уже раз, толкал в отверстие призонный болт, а тот никак не хотел входить. Егор его и молотком пробовал вогнать. На глаз совсем незаметно смещение, но щуп не обманешь. Призонный болт только «теоретические» допуски имеет, а практически впритирку входит в отверстие. Можно было бы «пробками» натянуть — конусом. От кувалды бы, может быть, и пошел болт, но это мост, а не какая-нибудь другая конструкция, тут не положено конусом натягивать, да и вряд ли натянешь: сотни тонн вес одного пролета. Пока Егор возился со стыком, примерял болты, совал в одну и ту же дырку, прибежал Валерий.
— Темнишь, Егор, да?!
— Что такое, Валерий? Погрелся?
— Погрелся, — засмеялся Валерий. — Хитер бобер. Крайнов уже рассчитал тумбы. Звонил начальнику при мне. Фомичев дал добро — зеленую улицу тумбам…
— Спасибо, Валерий. А пока бетонный завод готовит подставки, ты не можешь сказать, куда кривая графика свалится?
— Могу.
— Так скажи.
— Только укрупненная сборка может спасти, другого выхода нет. Давай, Егор, укрупняться. А то график закатит глаза, умрет.
— Рискованно.
— А без риска — какая жизнь?
Егор обошел всех бригадиров, потолковал с одним, с другим. В принципе никто не был против укрупненной сборки — дело неплохо задумано. Все упиралось в кран — «кото» больше шестнадцати тонн не возьмет, два «кото» — тридцать, ну, тридцать пять тонн от силы. И то на самом минимальном вылете стрелы, а куда подашь? Попробовали укрупнить фермы с пятнадцати тонн до двадцати пяти. Краны не берут. Если и поднимают на месте груз, то не могут подать на нужную высоту — достать отметку. Егор снова пошел к Крайнову.