В плену его страсти
Шрифт:
Она бледнеет, закусывает губу, провоцируя меня опять.
– У меня, наверное, нет родных. Отца я не знала, а мать… Она выгнала меня из дома.
– Собственную дочь?
Девчонка нервно сглатывает, стыдливо отводит взгляд. А затем все же кивает.
– За что?
Воронова упрямо молчит. А мне до умопомрачения хочется, чтобы она рассказала сама, чтобы не пришлось открывать ту самую папку.
Пристально смотрю на нее, пытаясь понять, что стоит за этим ее выражением? Стыд? Вина? Страх?
Что
26 Алика
Увидев Камиля в гостиной, я не ожидала, что он заведет этот странный разговор. Зачем? Возможно, спроси он об этом иначе, я бы не стала замыкаться. Но вот так цинично, с легким налетом пренебрежения…
Словно это и правда моя вина в том, что я оказалась на улице. Я не виновата! Но рассказывать про то, что случилось, мне все равно стыдно. Несмотря ни на что, она моя мама и… Не знаю, наверное, мне стыдно, что она оказалась такой.
– Я задал вопрос, - небрежно роняет мужчина. И при этом так смотрит, будто я обязана прямо сейчас взять и отрапортовать все от и до. Это ощутимо задевает. Настолько, что я теряю контроль над эмоциям.
– Знаешь что!
– вскидываюсь и вскакиваю из кресла, отчего живот прошивает резкой болью. Невольно склоняюсь, пытаясь облегчить приступ. Не успеваю даже опомниться, как оказываюсь в руках мужчины.
– Куда дергаешься?
– рычит он, не давая мне отстраниться.
– Забыла про указания врача?
Он-то про них откуда знает? Отворачиваюсь, сглатывая злые слезы.
– Аля, посмотри на меня, - требовательно произносит Тагаев. А я.. Не могу. Не хочу выглядеть жалкой. Почему-то мне важно, чтоб он не смотрел на меня как на какого-то подобранного котенка.
Но вместе с тем я себя как раз так и чувствую. Жалкой, бездомной бродяжкой. И сдержать слезы больше не выходит. Всхлипываю, сдаюсь, прижимаюсь к Камилю и реву едва ли не в голос.
Он ничего не говорит, только придерживает за плечи.
– Она поверила ему, - говорю между всхлипами.
– Поверила! Она же моя мама… За что? А я ведь никогда бы с ним… Ни за что!
– С ним - это с отчимом?
– то, как звучит этот вопрос, только сильнее добивает меня. Мне кажется, что я, несмотря ни на что, испачкана в грязи. Пытаюсь вырваться и сбежать, но бок снова начинает ныть, а ведь едва только успокоился. Тагаев крепко удерживает меня, а затем еще и лицо к себе поворачивает.
– Аля! Отчим тебя домогался? Приставал?
– я молчу, теряюсь от того, как сильно темнеет его взгляд.
– Аля!
– Он… да…
То, как он совершенно неожиданно осторожно проводит костяшками руки по моей щеке, вызывает неконтролируемую дрожь во всем теле.
– Мне жаль, - тихо добавляет Камиль. Смотрит на меня, а я начинаю забывать,
А потом он целует меня. Совсем не так, иначе. Нежно, осторожно. Выбивая из меня все ненужные мысли. Единственное, что мне кружит голову в этот момент - что я с ним, с этим невообразимо брутальным и красивым мужчиной, с которым не страшно. Да-да, не страшно. Будто это интуитивно воспринимается.
Я совершенно не умею целоваться - за это немного неловко. Все жду ,что Камиль может оттолкнуть меня. Наверняка у него было много женщин, и я на их фоне всего лишь бледная моль. Но в то же время мне так хочется, чтобы он этого не делал, чтобы ему было хорошо и достаточно того, что умею именно я.
А я умею идти за ним. Подчиняться, позволять углублять поцелуй, повторять за ним. Я стараюсь принять не менее активное участие в происходящем.
Так что когда Тагаев все же отрывается от моих губ, смотрю на него совершенно расфокусированным взглядом, тяжело дышу и едва ли не тянусь за добавкой.
В ответ получаю не менее жаркий взгляд, Камиль мягко стирает слезы со щек.
И в этот романтичный момент мой желудок издает урчащий звук.
Мамочки… Я готова сквозь землю провалиться от стыда! А ведь еще недавно мне казалось самым ужасным признаться в том, что отчим приставал ко мне.
– Ты голодная, - кажется, с укором произносит Камиль.
– Да, я вчера… Не сложилось, - скомканно объясняюсь. Он меня отпускает, и я неожиданно для себя открываю, что, оказывается, в его руках мне было довольно комфортно. А ведь раньше этот мужчина пугал меня своей мрачностью и серьезностью.
– Ты, наверное, тоже хочешь есть, - доходит до меня.
– Я быстро!
Разворачиваюсь к дверям и едва ли не бегом отправляюсь на кухню. Естественно, это не остается без последствий. Приходится стиснуть зубы, чтобы не показать, что швы начинает немилосердно тянуть.
– Аля, - долетает мне в спину.
– В холодильнике достаточно готовой еды. Не стоит напрягаться.
Он, конечно, прав, но ведь тогда я, выходит, остаюсь без работы.
– То есть мне больше не готовить? Только убирать?
– тихо спрашиваю.
– То есть ты на больничном, - снисходительно усмехается Тагаев, сам проходя к холодильнику.
– Вася ведь рассказал тебе о назначениях врача?
– Да, было такое, - рассеянно киваю, пытаясь вспомнить, что там он говорил. Я, к сожалению, в этот момент думала о том, что Камиль за мной не приехал.
– Видимо, плохо рассказал, - весомо произносит тот.
– Раз ты скачешь как стрекоза, вместо того чтобы соблюдать прописанный покой.
– Но я хорошо себя чувствую.
– А это решит врач. Сейчас поедим и узнаем, что он скажет.