В поисках Белого города
Шрифт:
— Ясно, — кивнул я.
— Что тебе ясно? — усмехнулся он.
— То, что я совсем запутался. У меня в голове не укладывается, как можно, живого человека, записывать в мертвые. Вот Старший — нормальный мужчина, сильный здоровый… И вдруг мертвый! Ты, понятно, когда не видишь людей, совсем забываешь, что это такое. Но это же не смертельно! Поверь, умение общаться — наживное! Ты же здоров, красив! Ты еще должен создать семью!
— Это невозможно, — вздохнул он.
— Врешь, — вскрикнул я. — Неужели ваши женщины просто слепые курицы! Не могут увидеть очевидного,
— Не смей, оскорблять наших женщин, — обиделся Средний
— Что, правда глаза колит? Да я только как представлю, что маленького мальчика заклеймили, мол, нет у тебя силы Рода, так становится страшно! Что чувствовал ребенок! Да, они всю душу твою испоганили!
— Не говори, чего не понимаешь! — закричал раттерианец.
— Тише вы, — раздался голос Старшего, и он подсел к нам.
— Ты, Коста, действительно много не понимаешь, — сказал он, — Это сила не просто сияние. Это показатель здоровья человеческой души. Вокруг каждого человека есть своеобразное поле…
— Знаю, — прервал я его, — у нас это называют аурой.
— Я слышал о вашем эфирном теле, — согласился он со мной — Ваше эфирное тело — это показатель здоровья человека. Сила Рода — показатель, как я уже говорил, здоровья души. И в моей жизни, в жизни Среднего и Младшего, были большие потери. Наши души больны. И мы не являемся гармоничными людьми, и значит дети, которые могут быть от нас, имеют большую вероятность унаследовать этот дефект, который, как показала практика, откладывает негативный отпечаток на характере будущего ребенка.
— И что это никак нельзя вылечить?
— Мы пока не нашли способа!
— И вы смирились?
— Что значит смирились? Просто этот вопрос занимает нас меньше всего! Для нас главное безопасность людей Раттеи. И женщины правильно делают, что не связывают с нами свои судьбы… Их обязанность родить здоровых гармоничных людей, которые будут жить по законам данным нам Божественной Свати.
— Я понимаю это, — не унимался я, — но вы же тоже люди! Вы тоже должны жить нормальной жизнью! Почему вы должны страдать во благо других? Разве вам не хочется немного человеческого тепла и счастья?
— Хочется, еще как хочется, — горько произнес Старший и задумался. — Но есть такое понятие как долг. Оно очень тяжелое, Коста!
— Нет, — возразил я, — не согласен! Здоровье нации, как мне кажется, состоит в том, чтобы каждый человек был гармоничным, а главное не чувствовал себя ущемленным. А у вас получается, что одним жизнь, а другим только долг! Это неправильно!
— Ты это хорошо сказал, правильно! Только объясни мне, почему нас, людей, которые ни кому не хотят зла, а хотят просто жить, вот уже пятьсот лет истребляют. Сначала храки, а потом вы — мидгардцы? У нас не было таких проблем, пока не стали убивать родных на глазах детей… — Старший говорил зло и резко.
Я смутился, и, правда, что полез со своим восприятием мира. Может быть, они правы?
— Прости, Старший, — только и смог выдавить я из себя.
— Коста, — к нам подсела Принцесса, — а у тебя есть семья?
— Нет, — нехотя сказал я.
— Ни мамы, ни папы, ни сестер, ни братьев?
— Никого. Один я
— Странно! А у тебя хорошая сила Рода, светлая и сильная!
— Откуда ты знаешь?
— Вижу.
— Наверное, потому, что мне никто никогда не говорил, что у меня чего-то там нет! Я просто жил.
— А может быть, ты сильный, и она у тебя никогда не пропадала?
— Не думаю. Я хорошо понимаю, что чувствовал Средний. Когда у меня исчез отец, а потом погибла мать, я три месяца не разговаривал. Моя бабушка говорила, что у меня душа уснула.
— А как это уснула?
— Не знаю. Я тогда был маленький, помню, что мне было страшно и пусто! Хотелось к маме, и я звал ее. Хотя понимал, что она умерла.
— Расскажи, — попросил Средний.
— А что рассказывать, — вздохнул я. — Сам знаешь, как это бывает.
— Знаю, — согласился Средний, — их убили?
— Отца, скорее всего, да, а мама ушла за ним?
— Как это ушла? А ты? Она не имела права тебя оставить! — Ахнула девушка.
— Здесь не все так просто! Как кажется на первый взгляд. Сначала я тоже, долго обижался на мать. А потом с возрастом понял. Она была не виновата! Так получилось.
Мы долго молчали. На меня нахлынули воспоминания. Я всегда боялся даже мыслей о тех дальних событиях. Но в эту тихую ночь, на чужой планете, среди чужих мне людей, язык развязался и я начал свой рассказ.
— Моя мама была художницей. Однажды она приехала на этюды в заповедник, где начальником был мой отец. И так получилось, что осталась там навсегда. Потом появился я. Мы жили в небольшом селении, которое состояло из строений научной базы и домов охотников. Отец из семьи потомственных охотников, он родился и вырос в тех местах. Вместе с нами жил дед и бабушка, родители отца. До той страшной осени — было счастье.
Помню, как мы с мамой брали ее этюдник, и забирались глубоко в лес. Я старательно прятал следы, по которым можно было найти нас. Мама рисовала какое-то время. А потом начинала оглядываться по сторонам. И я прислушивался. Не хрустнет ли где-нибудь ветка. И тогда я пойму, с какой стороны придёт отец. Но он появлялся всегда неожиданно, и тихо. Хмурил брови, а сам улыбался: — Такой огромный лес, — ворчливо сквозь смех говорил он, — а все равно, куда не пойду, обязательно наткнусь на вас.
Мы с мамой бросались ему на шею, и он обнимал и целовал нас. А потом мы все вместе шли домой.
Однажды, на охоту в заповедник приехали деловые люди, это те, которые считают, что раз у них есть деньги и власть, им можно все. Отец был другого мнения. Он пошёл на встречу к ним. И не вернулся. Наши селяне прочесали весь лес. Его не нашли.
Мама как-то застыла, все сидела и ждала его. Бабушка злилась, говорила, что лучше бы она плакала, отпустила отца, а то затянет веревку между собой и им, и он уведет ее. А на кого ребенка оставит? То есть меня. Но мама, только отмахивалась. Она не верила, что отец погиб. Она ждала его.