В полночь упадет звезда
Шрифт:
Сержант подполз к одному из своих людей, укрывшихся неподалеку:
— Слышал?
— Да.
— Будь наготове. Не шевелись!
Он мог бы этого и не говорить. Люди, приготовив оружие, так и застыли на своих местах, стараясь даже дышать потише.
На несколько минут опять воцарилась тишина. Раздавался только бесконечно однообразный шум дождя. Потом снова послышались шаги. Но странно… звук шагов доносился не со стороны неприятельских постов, а сзади.
Пыркылабу весь превратился в слух. Неужели он ошибся? Может, начавшийся ветер обманул его? Нет, это не показалось ему! Он снова слышит шаги… шаги — сзади… Может, это вражеские лазутчики возвращаются после вылазки, захватив какого-нибудь зазевавшегося часового?… Но в таком случае слышно было бы, что идет несколько солдат. Он же ясно различал шаги одного человека.
«Черт побери! — сказал он себе. — Может случиться, что это один из тех негодяев, которые иногда пытаются перебежать к фашистам».
Он пополз от одного солдата к другому, приказывая им занять новые позиции. Теперь «мешок» раскрылся навстречу расположению собственных войск. И снова началось ожидание. Каждая секунда казалась вечностью. От нетерпеливого волнения люди непрерывно глотали слюну.
Шаги приближались. Сомнений больше не было: засада имела дело с одним человеком.
«Конечно какой-нибудь дезертир! — подумал снова Пыркылабу. — Подожди, голубчик, от нас ты не уйдешь. Только бы гитлеровцы не услыхали и не открыли огонь. Топаешь, идиот, будто по булввару гуляешь!»
Тот, кому был адресован эгот упрек, словно услышав его, стал осторожнее. Он двигался теперь осмотрительней, часто останавливаясь и прислушиваясь. Пыркылабу чувствовал, что их разделяет не больше двадцати шагов. И он стал считать шаги невидимого противника: «Двадцать… девятнадцать… восемнадцать…»
Оставалось сделать еще несколько шагов — и беглец оказался бы в «мешке», который был раскрыт ему навстречу, но он вдруг остановился, словно чувствуя опасность. Однако колебался он недолго и решительно зашагал дальше. Когда он вступил в «мешок», солдат Рункану и его напарник бросились на свою жертву и свалили на землю.
Рункану прошептал, стараясь зажать ему рот ладонью:
— Ни слова, а то я заколю тебя, как свинью.
Пойманный приподнялся на локтях. Направив пистолет, который он держал под шинелью, в собственную грудь, выстрелил. Пуля пробила его насквозь, вышла через спину и, встретив плечо Иона Рункану, навалившегося сверху, раздробила ему ключицу.
Звук выстрела разбудил ближайшеп гитлеровского дозорного, и он в испуге наугад открыл стрельбу. Пыркылабу подполз к Рункану:
— Ты ранен, Ион?
— Ранен, господин курсант… Меня ударило в плечо.
— Братосин, возьми на спину Иона! Я понесу добычу. Может, он еще жив. Назад пробираться поодиночке!
Где ползком, где перебежками вся группа успела уйти далеко, пока гитлеровцы очухались и, освещая всё вокруг ракетами, повели бешеный огонь. Но дождь и темнота помешали им обнаружить румынских разведчиков.
Рота, к которой принадлежала группа Пыркылабу, в свою очередь открыла огонь из пулеметов и автоматов, прикрывая отход товарищей. После небольшой перестрелки, длившейся не больше десяти минут, автоматы и пулеметы умолкли, и снова стал слышен только шум дождя, который лил и лил без конца… Один за другим бойцы группы Пыркылабу возвращались к назначенному месту. Последним явился сам Пыркылабу, волоча за собой тело человека, которого им удалось захватить.
— Кого нет? — спросил командир группы, едва переводя дыхание.
— Все здесь. Мы уже стали за вас беспокоиться, господин курсант.
— Кто-нибудь ранен?
— Только Ион.
— Где ты, Ион?
— Здесь, господин курсант. Обо мне не беспокойтесь. Он, правда, ударил меня в плечо, но я думаю, что от этого не помру.
— Братосин, раз ты его сюда донес, так уж помоги добраться и до поста первой помощи.
— Да не надо, господин курсант, я и сам дойду.
— Тогда иди, чего же ты стоишь?… Двое пусть возьмут этого. Тащите его за мной к господину младшему лейтенанту. Мне кажется, что он умер, но нужно посмотреть, что за добыча попалась к нам в сеть.
Двое солдат поспешили выполнить приказ. Неся неизвестного за голову и за ноги, они дошли за Пыркылабу к командному пункту взвода, расположившемуся в какой-то хибарке. Младший лейтенант Думбравы Сабин, командир взвода, вышел им навстречу:
— Это вы, Пыркылабу?
— Я, господин младший лейтенант.
— Вернулись с какой-нибудь добычей?
— Вернуться-то я вернулся, только не знаю, что за добыча попалась. Боюсь, это птица румынская.
— Всё возможно. Есть еще такие птицы, которые любят высиживать свои яйца в гитлеровском гнезде. Сейчас мы посмотрим на него при свете.
Они вошли все вместе в хату. Солдаты положили труп на пол и вышли.
Младший лейтенант Думбравы взял коптилку, стоявшую на печке, и наклонился над телом убитого:
— Похоже, что он мертв!
— Так точно, мертв, господин младший лейтенант. Я забыл вам доложить.
— Да он из наших!.. Черт побери! Пыркылабу, смотри, какой у него чин: сержант краткосронной службы. Из какой же части этот подлец, интересно? Ясно одно, что не из нашей.
Взглянув на труп еще раз, Пыркылабу воскликнул:
— Господин младший лейтенант, эта физиономия мне знакома, но убей меня бог, если я помню, где его видел!
— Эх, не могли поймать его живым! Кто его застрелил?
— Не мы. Он сам себя застрелил, когда мы его схватили. Та же пуля ранила в плечо Иона. Кажется, у него раздроблена ключица.
— Этот тип заработал себе хорошенький залп карательного взвода, но избавился от него… Жаль!
Пыркылабу, который пристально всматривался в лицо мертвеца, хлопнул вдруг себя ладонью по лбу:
— Черт его побери! Господин младший лейтенант, кажется, я вспомнил, где его видел!
— Ну?
— На КП дивизии. Помните, осенью я две недели был связным при штабе дивизии?…
— Что ты говоришь, Пыркылабу? Ты уверен?
— Поклясться не могу, но думаю, что не ошибся.
— Ну и вонючая же история! Ты представляешь, что было бы, если бы ему удалось перебраться к фашистам?