В присутствии врага
Шрифт:
Сент-Джеймс размышлял над этими новыми странными, вызывающими беспокойство фактами из жизни юной Шарлотты Боуин. В его собственной семье, когда он был ребенком, родители знали не только имена, адреса и номера телефонов всех его друзей, но, наверное, даже и их группу крови. И когда он однажды возмутился таким пристальным вниманием к его знакомым, мама сказала ему, что это прямая обязанность родителей как людей, отвечающих за его безопасность. А как же справлялись со своими обязанностями по отношению к Шарлотте Ив Боуин и Александр Стоун?
Как будто прочтя его мысли, миссис Мэгваер сказала:
— Миссис Ив следит,
— Когда же Шарлотта играет с этой девочкой?
— Когда сумеет ухватить минутку. В школе во время «игровых дней». Перед дополнительными занятиями. Дети всегда находят время для друзей.
— А по выходным?
— Шарли проводит выходные с родителями, — объяснила миссис Мэгваер. — Или с ними обоими, или с мистером Алексом в каком-нибудь из его ресторанов, или с миссис Ив в офисе на Парламент-сквер. Выходные существуют для семьи, — сказала она, и по ее тону было ясно, насколько строго выполняется это правило. И, как бы подводя итог мыслям Сент-Джеймса, продолжила: — Они очень занятые люди. Им бы надо знать, с кем дружит Шарли. И чем она занимается, когда не с ними. А они не знают, поэтому так все и вышло. Прости их Господи, потому что не знаю, как сами они смогут себя простить.
Католическая женская школа святой Бернадетты располагалась на Блэндфорд-стрит, немного к западу от главной улицы и, пожалуй, в четверти мили от Девоншир-плейс-Мьюз: четырехэтажное кирпичное здание с крестами в качестве архитектурных украшений на фронтонах и статуей святой в нише над широким портиком. Школой руководили сестры ордена Святых мучеников. Это были женщины, чей средний возраст приближался к семидесяти годам. Они носили грубые черные одеяния, подпоясанные крупными четками, белые нагрудники и замысловатые головные уборы, чем-то напоминающие обезглавленных лебедей. Сестры поддерживали в школе безукоризненный порядок, в ней все сияло как отполированная церковная чаша. Стекла окон сверкали, стены были белоснежно чисты как душа примерного христианина, покрытые серым линолеумом полы блестели, а в воздухе пахло полиролью и дезинфекцией. И если атмосфера чистоты была чем-то, что дьяволу противопоказано, у него не оставалось никаких надежд на сделки с обитателями этой школы.
После короткой беседы с главой школы, монахиней по имени сестра Мария, которая слушала Сент-Джеймса, благочестиво сложив руки под нагрудником и буравя его острыми черными глазами, он, в ее сопровождении, поднялся на второй этаж и прошел по молчаливому коридору с закрытыми дверями, за которыми постигались азы наук. Сестра Мария остановилась у предпоследней двери и резко постучала, прежде чем войти. Весь класс — около двадцати пяти девочек, сидевших ровными рядами — скрипнув стульями, вскочил на ноги. В руках у всех были ручки-самописки и линейки.
— Доброе утро, сестра! — хором приветствовали они ее, на что монахиня ответила холодным кивком. Девочки неслышно опустились на стулья и продолжили свои занятия. По всей видимости, они были заняты педантичным
Сестра Мария тихонько поговорила с монахиней, проковылявшей ей навстречу к двери класса походкой человека, недавно перенесшего операцию по замене тазобедренного сустава. У нее было лицо цвета сушеного абрикоса и толстые, без оправы, очки. После обмена короткими фразами вторая монахиня кивнула и направилась к Сент-Джеймсу. Выйдя к нему в коридор, она закрыла за собой дверь, в то время как сестра Мария исполняла обязанности заменяющей учительницы.
— Я сестра Агнетис, — представилась монахиня. — Сестра Мария объяснила мне, что вы пришли по поводу Шарлотты Боуин.
— Она исчезла.
Монахиня поджала губы. Ее пальцы потянулись к четкам, опоясывавшим ее талию, и упали вниз.
— Очень на нее похоже, — сказала она. — Это меня не удивляет.
— Но почему же, сестра?
— Она стремится привлечь к себе внимание. В классе, в столовой, во время игр, за молитвами. Несомненно, это очередная ее проделка, чтобы оказаться в центре внимания. И это уже не в первый раз.
— Вы хотите сказать, Шарлотта убегала и раньше?
— Она и раньше выкидывала номера. На прошлой неделе, к примеру, принесла в школу косметику и накрасилась в туалете во время ленча. Когда она появилась в классе, у нее был вид клоуна, но ей этого и хотелось. Все, кто идет в цирк, хотят посмотреть на клоунов, разве не так? — сестра Агнетис замолчала, чтобы как в пещеру спуститься рукой в бездонную глубину своего кармана. Достав оттуда скомканную бумажную салфетку, она приложила ее к обеим сторонам рта, промокая собравшуюся в уголках слюну. — Она не может спокойно просидеть за партой и двадцати минут. То листает книги, то тычет чем-нибудь в клетку хомячка, то трясет банкой для пожертвований…
— Банкой для пожертвований?
— Для сбора денег на благотворительную деятельность, — пояснила сестра Агнетис и принялась развивать свою мысль в несколько другом направлении: — Ей хотелось быть старостой класса, и когда девочки отдали свои голоса другой кандидатуре, она просто впала в истерику, и ее пришлось отправить домой раньше времени. Она не стремится к аккуратности ни в себе самой, ни в своей работе. Она не следует правилам, если они ей не нравятся, а когда речь заходит об уроках закона Божия, она заявляет, что раз она не католичка, ее не нужно заставлять посещать их. Вот что получается, когда в школу принимают детей не католического вероисповедания. Это, конечно, не было моим решением. Мы здесь, чтобы служить обществу, — она положила бумажную салфетку обратно в карман и так же, как сестра Мария, сложила руки под нагрудником.
Пока Сент-Джеймс переваривал информацию, прикидывая, что это добавляет к его знаниям о Шарлотте, она продолжила:
— Вы, конечно, думаете, я слишком сурова в моих суждениях о девочке. Но я ни на секунду не сомневаюсь, что ее мама с готовностью подтвердит все, что я сказала о трудном характере этого ребенка. Она не раз приходила к нам с лекциями.
— Миссис Боуин?
— Я только в прошлую среду разговаривала с ней по поводу этой истории с косметикой и могу вас заверить, она строго наказала девочку — так, как и следовало ее наказать за то, что та взяла без спроса не принадлежащие ей вещи.