В шкуре зверя
Шрифт:
Йонард крался, не забывая оглядываться по сторонам и чутко прислушиваться. Все, что он видел и чувствовал вокруг себя, не нравилось ему, и чем дальше он продвигался - тем сильнее не нравилось. Чтобы подбодрить себя он подумал о подвале с сокровищами хотя, в глубине души, считал его выдумкой Керама.
Деньги, Йонард знал это слишком хорошо, лишними не бывали. Правда, собственная голова германцу тоже совсем не казалась лишней, но голову он крепко надеялся сохранить. Голова ему еще должна была понадобиться. В случайной оговорке случайного приятеля Йонарду послышался отголосок той давней, неразгаданной и от того незабытой тайны. Дьявольская бутыль... Часом, не та ли самая?
Германец поежился и отогнал непрошеные мысли. Думать надо было раньше. Сейчас следовало действовать. Через некоторое время Йонард заметил то, что вполне могло показаться любезным приглашением - маленькое окошко на высоте, примерно, в три человеческих роста. Оно, конечно, было забрано решеткой, но бывшего Кашмерского вора это не смутило. Видал он такие решетки. И не такие видел. Он аккуратно разобрал скрученную на поясе тонкую, но очень крепкую веревку, продел конец ее в кольцо "железной лапы", огляделся, как следует раскрутил его и бросил. Тихий скрежет железа о камень в этой тишине показался ему оглушительным. Йонард замер, готовый при первом признаке опасности исчезнуть в ночи. Но все было тихо. Йонард несколько раз потянул веревку, потом повис на ней всей своей тяжестью -"железная лапа" вцепилась в решетку мертвой хваткой.
Замок не отпирался уже, наверное, лет сто. Он порядком заржавел, но все же поддался хотя и не сразу. Управившись с ним Йонард осторожно открыл окно, и с трудом протиснув свое большое тело в узкую бойницу, спрыгнул на каменный пол.
В комнате было светло.
В первое мгновение это насторожило Йонарда, он уже решил, что попался, и рука сама потянулась к мечу, но вокруг стояла густая, ничем не нарушенная тишина и Йонард медленно выдохнул, опуская руку. Зеленоватый свет, заливающий комнату, был неярким, но давал возможность отчетливо разглядеть даже малейшие детали. Комната была небольшой, шагов пять в длину и столько же, или чуть больше в ширину. В ней едва помещался узкий топчан, покрытый толстым ковром, маленькая трехлапая жаровня с остывшими углями и низкий столик с ворохом бумаг и свитков. Комната слуги, решил Йонард и повернулся к двери.
И обмер.
Он разглядел источник странного света, который так его озадачил. Прямо над дверью был прибит выбеленный временем лошадиный череп и глаза его, пустые, незрячие, холодно тлели колдовским, зеленым пламенем.
– Танат тебя забери!
– невольно вырвалось у Йонарда. Когда германец отошел от первого изумления, он заметил, что в глазницы черепа вставлены два недурных изумруда очень редкой огранки, и именно они изливали из потухших глазниц этот мертвый свет. Когда Йонард сообразил, что череп не живой и видеть его не может, ему стало намного легче.
Убедившись, что в коридоре тихо, Йонард потянул ручку на себя, и она легко поддалась. Выковырять изумруды из лошадиного черепа ему и в голову не пришло.
А в коридоре было темно. Но это была не та темнота, к которой со временем привыкают глаза, и она становиться проницаемой. Этот мрак был густым как деготь и казался вязким. Йонард мотнул головой, прогоняя пустые мысли, и осторожно выскользнул в коридор. Однако не тут то было. Египетский маг, если это была, действительно, его работа, оказался не таким уж ослом, как можно было предположить, увидев замки на оконных решетках. И если безопасность слуг заботила его не слишком, то свою собственную он сумел оградить. С первых же шагов Йонард почувствовал, что ему что-то мешает, и чем дальше он углублялся, тем сильнее становилось сопротивление. Германец был не на шутку озадачен. Его не держали, не связывали и тем не менее каждый шаг давался с великим трудом, словно ноги налились свинцом. Через минуту он почувствовал что завяз, завяз окончательно и бесповоротно, завяз в темноте, которая держала его не хуже капкана. Он попытался вытащить нож и вспороть невидимую преграду честной сталью, свободной от всяких магических штучек, но оказалось, что придумать это легче, чем осуществить. Рука завязла на полпути к ножнам, завязла так основательно, что Йонард вспотел от бесплодных усилий. Он был пойман. Пленен. Рассвет застанет его здесь, связанного по рукам и ногам, как гуся на продажу, и он ничего не сможет сделать - беспомощный, как спеленутый младенец. Подходи и руби - он даже не сможет обнажить меч. Йонард зарычал и дернулся... Бесполезно. Колдовская паутина держала его крепче, чем железные цепи.
Сколько он так простоял - Йонард впоследствии так и не вспомнил. Ему казалось - прошли века. Густая тьма давила на грудь свинцовой тяжестью, мешая не то, что шевелиться - просто дышать. Йонард взмок от усилий, пытаясь дотянуться до ножа, но раз за разом терпел поражение. Наконец он затих и перестал бороться.
Он не сдался.
Он просто решил поберечь силы.
Рано или поздно это сонное царство проснется, Египетский маг, или кто там еще, высунет свой нос, хотя бы для того, чтобы посмотреть, что за птица попала в силки, и вот тут он себя покажет. Пусть только развеется эта черная тьма, и освободиться рука для меча, и он обрушит эту башню на голову проклятому волшебнику. Впредь не захочется заманивать людей в магические ловушки.
О том, что его сюда, вроде как, не приглашали, и во всем, что случилось, виновато только его неуемное любопытство, Йонард постарался забыть.
...Сначала во тьме возник призрачный зеленый свет. Он расходился косыми лучами низко, где-то на уровне коленей, и Йонард почувствовал боль в сведенных икрах. Потом в них впились тысячи иголок и, хотя это ощущение больше всего напоминало утонченную пытку, Йонард молча возликовал. Ноги оживали. Зеленый свет приближался, и мягкое живое тепло поползло от полностью "размороженных" ступней выше. Вскоре Йонард почувствовал, что может дышать и, первым делом неловким, скованным движением потянул из ножен меч.
И вовремя!
Она выскочила из темноты прямо на германца - огромное, гибкое тело, быстрое, как молния, и такое же смертоносное. Йонард едва успел увернуться, и, почти не глядя, обрушить верный боевой меч ей на голову. Раздался ужасающий хруст, пронзительный рык, переходящий в жалобный стон, и она рухнула на пол у ног Йонарда, заскребла в агонии когтистыми лапами, забила хвостом, и вдруг вытянулась и затихла. Только сейчас Йонард разглядел, кого на него нанес Танат. Это была огромная черная пантера. Видимо, египтянин держал ее за домашнюю кошку, а мышками были некоторые не в меру любопытные гости Черной башни. Но в этот раз киска просчиталась и вместо пугливой мышки налетела на боевого пса, и к тому же, злющего, как... собака.
Германец перевел дух и огляделся, не выпуская из рук меча. но в коридоре по-прежнему было тихо, словно Черная Башня вымерла, и погибшая пантера была ее единственным обитателем. На мгновение у Йонарда мелькнула мысль, что она - это он и есть, и он только что разделался с колдуном. Но он тотчас отверг ее, как ни с чем не сообразную.
Зеленые глаза пантеры тускнели, и Йонард почувствовал, что жуткое, похожее насмерть оцепенение снова начинает охватывать его, и скоро опять спеленает, как египетскую мумию. Одним огромным прыжком он преодолел расстояние от мертвого зверя до комнаты слуги, сорвал со стены лошадиный череп со светящимися глазами, и выскочил в коридор.
На этот раз тьма пропустила его...
...Пройдя короткий коридор, Йонард оказался у широкой лестницы. Тусклый зеленый свет из пустых глазниц черепа в его руках едва разгонял мрак. Тишина успокаивала, но германец всем своим нутром чувствовал исходившую от нее опасность. Не решаясь ступить на первую ступень, он стоял крепко сжимая в правой руке меч. Неожиданно он услышал в темноте что-то. Точнее Йонард сказать не мог. Что-то весьма похожее на удары железных подков по камню. Но это было не здесь. И даже не внизу. Йонард не знал, откуда эта уверенность, но был убежден, что звук, настороживший его не "где-то", а "когда-то". Когда-то здесь провели лошадь, а эхо ее шагов осталось, завязнув в какой-нибудь магической ловушке вроде той живой темноты, которая едва не поймала его в коридоре.