В стране «Тысячи и одной ночи»
Шрифт:
– Но по телевизору…
– Забудьте про него, – сказал Мурад как отрезал. – Телевизор – вещь бесполезная – люди смотрят на картинки, теряя способность фантазировать. Пробудите в них интерес,
Мурад поморгал. Он сидел неподвижно, словно бронзовый Будда: сложив руки на коленях, уставившись глазами, словно подернутыми корочкой льда, прямо перед собой. Я что-то сказал, уж и не помню, что. Впрочем, Мурад меня все равно не услышал – он прислушивался к выкрикам разносчика рыбы, долетавшим с улицы.
И тут меня осенило: а ведь Мурад слепой!
Толстяк уже несколько недель жил у нас; как-то вечером он протянул мне спичечный коробок.
Я раскрыл коробок – внутри лежал голыш. Серый с голубоватым отливом, ярко-белая жилка с одного края.
Толстяк, которого мы прозвали Шлёпкой – он вечно ходил в шлепанцах, – вытряхнул голыш из коробка мне на ладонь.
Я потер его о щеку.
– Гладкий.
Шлёпка улыбнулся и прошепелявил:
– Конечно, ведь он побывал на самом краю света.
Я лизнул голыш.
– Солоноватый.
– Он лежал в глубоком, бескрайнем океане.
Я взвесил голыш на ладони.
– Тяжеленький.
– Да. А в воде ничего не весит – как пушинка, – сказал Шлёпка.
– Но это же всего-навсего голыш, – возразил я.
Толстяк едва заметно усмехнулся.
– Ну да, для глупца – всего-навсего голыш.
Мурад рассказал, что зрение у него никогда не было хорошим. Он отличал свет от темноты, видел размытые очертания предметов, но и только.
– Я никогда не мог положиться на зрение, – сказал он во время нашей следующей встречи в кофейне «Аргана» на главной площади.
Я спросил: как же в таком случае он обходится?
Мурад хохотнул.
– Как? Закрой глаза, и откроется сердце.
Официант принес чашки разбавленного молоком горячего шоколада. Приятный вкус после горького черного кофе. Мы сидели в углу террасы на верхнем этаже; я обозревал толчею на площади внизу, Мурад прислушивался к гомону.
Конец ознакомительного фрагмента.