В тени восходящего солнца
Шрифт:
Куда отправился Трофим Степанович после приговора — неизвестно. Но, учитывая, что после разгрома подполья восстанавливать его деятельность было поручено тому самому Л.Я. Бурлакову, что примерно в это же время завербовал В.С. Ощепкова, похоже, что Приморский край Юркевич так и не покинул. Эту версию подтверждают и слова самого Юркевича из процитированного выше протокола допроса о том, что он находился на службе у японцев до августа 1922 года. Получается, что меркуловское правительство не торопилось преследовать переводчика из штаба японского экспедиционного корпуса, а он не спешил скрываться. В списке сотрудников партийной разведки, работавших в это время во Владивостоке, агент «Р» не значится, но из этого не следует, что Трофим Юркевич оставил подпольную деятельность. Как мы помним, например, у Ощеп-кова было несколько рабочих псевдонимов: Д.Д., Дядя, Монах, Японец. Сколько кличек было у Юркевича, мы не знаем. Известно только, что в августе 1922 года, с формированием в Приморье Земской рати и усилением белого террора, он все же предпочел отправиться домой, на Сахалин, полностью оккупированный в то время японскими войсками. Наконец, запись в следственном деле о работе на Разведупр в 1923 году — в то же самое время, когда у военной разведки Красной армии появился новый резидент
Официальные источники указывают, что в институте Трофим Степанович уже с 1921 года преподавал японский язык и экономическую географию стран Дальнего Востока [123] . Исходя из хронологии событий можно предположить, что начал преподавание он еще служа у японцев и работая против них в качестве агента «Р», а потом на некоторое время прерывал его, отправляясь зачем-то на Сахалин.
Так или иначе, но именно в это время Трофим Юркевич написал несколько научных работ, в том числе «Пособие к изучению японского разговорного языка для начинающих» (1923), «Борьба за обладание Сахалином», «Современная Япония: Экономикогеографический обзор по новейшим японским источникам» (1925). Судя по датам выхода работ — с 1923 по 1929 год, Юркевич в этот период приступил к активной научной деятельности и к преподаванию японского языка во владивостокской альма-матер.
123
Биобиблиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период http://vostokoved.academic.ru/.
Однако в 1930 году Трофим Степанович оставляет Приморье и вслед за Ощепковым перебирается в столицу, в Московский институт востоковедения (МИВ) имени Нариманова — прообраз будущего Института востоковедения Академии наук СССР. Почему Юркевич снова решил круто поменять свою судьбу, доподлинно неизвестно. Возможно, что просто-напросто хотел сменить место жительства. В 1923 году он женился на Антонине Львовне Смирновой — «педагоге», как она названа в его следственном деле. Квартира, в которой арестовали Юркевича, принадлежала сестре его жены, которая, как персональная пенсионерка и член партии большевиков с 1919 года, имела право на жилплощадь в элитном доме Нирнзее, где, к слову сказать, в подъезде с персональным лифтом жил Генеральный прокурор СССР А.Я. Вышинский.
С 1931 года к работе Т.С. Юркевича в Московском институте востоковедения добавилось преподавание японского языка в Коммунистическом институте трудящихся Востока — весьма своеобразном учебном заведении Коминтерна, функционировавшем в Москве с 1921 по 1938 год и готовившем кадры для развития коммунистического движения в странах Азии. Казалось бы, Юркевич вышел на новый виток своей научной карьеры, но в 1933 году Трофим Степанович был уволен из Московского института востоковедения — «за непригодностью» [124] . Формулировка и загадочная, и понятная одновременно, если только представить себе общую обстановку на «лингвистическом фронте» в те времена. Преподавание любого языка — хоть русского, хоть японского — необходимо было вести с точки зрения «непримиримой классовой борьбы», и неудивительно, что выпускник японской школы, духовной семинарии, казачьего военного училища вызывал стойкое подозрение у тех студентов и преподавателей, кто обладал ярко выраженным «большевистским чутьем».
124
Протокол допроса от 27 марта 1938 г. (ГА РФ. Ф. 10035. On. 1. Л. боб.)
Как можно было с помощью иероглифики бороться с советской властью, сформулировал, конечно с помощью следователя, на допросе в НКВД 1 февраля 1938 года во Владивостоке старый знакомый, коллега и начальник Юркевича по Восточному институту Николай Овидиев: «Юркевич Трофим Степанович, бывший доцент ДВГУ, проводил подрывную работу на японоведческом фронте во Владивостокском университете, а также на Хабаровских курсах военных переводчиков и в Москве. Был связан с Зобниным в Хабаровске, Мацокиным и Крыловым в Москве. При чтении курса японского языка узко объяснял грамматические правила, недостаточно иллюстрировал их примерами. При смысловом анализе иероглифов давал неточные объяснения значений последних. На практических занятиях по референтской работе не давал студентам тем для составления работ. Проводил глубокую работу по воспитанию у студентов японофильских фашистских убеждений. Использовал при занятиях фашистскую японофильскую литературу. Дважды составляя учебные пособия по японскому разговорному языку, оба раза вводил в них тексты с идеологически невыдержанным содержанием» [125] .
125
Хисамутдинов А.А. Конец Владивостокской школы японоведения: Протокол допроса Н.П.Овидиева //Acta Slavica LAponica. The Slavic Research Center, Hokkaido University. 1998. T. XVI. C. 207—231.
Уволившись из Института востоковедения, Юркевич в октябре 1933 года вернулся во Владивосток, где надеялся найти работу в Восточном институте, преобразованном в Государственный Дальневосточный университет. Сразу по возвращении он был арестован органами госбезопасности по обвинению в шпионаже. Это дело пока не найдено, и мы не можем рассказать, как и почему это произошло, равно как нам неизвестно, почему спустя четыре с половиной месяца Трофим Степанович все же вышел на свободу. Замечу только, что с 1931 по 1934 год тюремный срок отбывал (и вышел досрочно!) Николай Петрович Мацокин—еще один коллега Юркевича по Восточному институту, профессор, известный лингвист, японовед и синолог, о котором еще пойдет речь в этой книге. Связаны между собой эти аресты или нет? Ответ на этот вопрос еще ждет историков.
Выйдя на свободу, Трофим Степанович до 1937 года преподавал в Дальневосточном университете. В этот период он вновь оказался втянут в конфликт, связанный с классовым подходом к преподаванию японского языка и инициированный Мацокиным. Московские коллеги Юркевича, в том числе и по службе в Разведу-пре,
126
Гущо Петр Антонович (1902—1937). Японовед-лингвист. Родился в г. Чита. С ноября 1919 г. по март 1920 г. мобилизован в колчаковский флот, дезертировал. Служил в разведывательных органах РККА на Дальнем Востоке (1920—1922), затем старшим матросом на подводной лодке Балтийского флота (1923—1926); секретарь учраспреда в НКИД (1926—1929). Член ВКП(б) с 1925. Окончил МИВ (1929—1932), аспирантуру при нем (1932—1935), совмещая это с преподаванием там же японского языка и заведыванием кафедрой (с 1933). В 1933—1935 гг. на службе в 4-м (разведывательном) управлении Штаба РККА. 25 декабря 1935 г. получил в МИВ звание доцента. После выхода в свет 1-й части, написанного совместно с Г.С. Горбпггейном «Учебника японского языка» авторы подверглись политической травле в печати. Арестован 29 октября 1937 г. (за день до Г.С. Горбштейна). 19 декабря 1937 г. ВК ВС СССР приговорен к ВМН. Приговор приведен в исполнение в тот же день на полигоне «Коммунарка». Реабилитирован ВК ВС СССР 15 сентября 1956 г.
127
Горбштейн Григорий Соломонович (1906—1937). Японовед-лингвист. Родился в г. Баку. С 1919 г. член КСМ; в 1921—1923 гг. работал в ЦК КСМ Туркестана, одновременно учился на ФОН САГУ. В 1923 г. перевелся на японский сектор МИВ. В 1926 г., будучи студентом 3-го курса, командирован в Японию на языковую практику. Служил в торгпредстве референтом по японской прессе; в научном кружке японоведения при полпредстве СССР сделал доклад об аграрном вопросе в Японии. На правах вольнослушателя посещал лекции в университете Хосэй. В конце 1929 г. вернулся в Москву. Преподаватель японского языка, и.о. профессора (1931), заведующий кафедрой японского языка (1933—1934) МИВ и ВА РККА им. М. В. Фрунзе (с 1933). Автор «Учебника японского языка» (1934—1937, совместно с П. А. Гущо). Арестован 30 октября 1937 г. 10 декабря 1937 г. приговорен ОСО при НКВД СССР к ВМН (шпионаж, вредительство). Приговор в тот же день приведен в исполнение на полигоне «Коммунарка». Реабилитирован ВК ВС СССР 15 сентября 1956 г.
128
Донской В.К. Разгром Восточного факультета ДВГУ//Вестник ДВО РАН. № 1. 1996. С. 108.
Современный читатель должен со всей ясностью понимать, что, какую бы сторону ни занял кто-либо из японоведов, участь всех их была предрешена. В августе 1937 года в 16-м номере партийного журнала «Большевик» появилась статья некоего К. Винокурова «Некоторые методы вражеской работы в печати и наши задачи». Значительная часть ее была посвящена злосчастному учебнику, который автор статьи прямо назвал «орудием шпионажа» [129] . В начале сентября началось «обсуждение» статьи в японоведческих вузах, а 20 сентября был подписан уже хорошо знакомый нам приказ НКВД № 00593 «О харбинцах». Круг замкнулся.
129
Приложение 8.
Возможно, Трофим Юркевич в 1937 году приехал в Москву в тщетной надежде ускользнуть от травли японоведов, начавшейся во Владивостоке. Устроиться на работу он не успел. В его анкете в соответствующей графе стоит запись «около года без определенных занятий».
21 марта 1938 года замнаркома внутренних дел СССР Заковский санкционировал арест Юркевича, «полностью изобличенного в том, что, проживая в СССР, тот занимается шпионской деятельностью в пользу Японии» [130] . В справке на арест причины оного были раскрыты более подробно и в то же время противоречиво: «Юркевич учился примерно около 3-х лет в православной духовной миссии в Токио, затем учился в Иркутской духовной семинарии, в 1916 году учился в военном кавалерийском училище. Во время интервенции работал в Японском главном штабе во Владивостоке.
130
Следственное дело НКВД № П50737 на Юркевича Т.С. (ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1.Л.З)
В Москве квартиру Юркевич посещает бывший Секретарь Японского посольства. Юркевич враждебно-настроен (так в документе. —А.К.) по отношению к Сов. власти, высказывает мысль о том, что убийство т. Кирова было совершено на почве ревности, так как жена убийцы работала секретарем Кирова.
Юркевич ведет подозрительный образ жизни, квартира его часто посещается неизвестными лицами. Юркевич подозревается в японском шпионаже.
На основании изложенного и приказа НКВД СССР за № 00593 от 20/09—37 г. Юркевич подлежит аресту» [131] . Подписали справку капитан госбезопасности Сорокин и старший лейтенант Вольфсон.
131
Там же. Л. 1.