В западне

Харри Джейн

Действительно, редкие прохожие оборачивались на странную пару, застывшую посреди улицы.

Шери бил озноб. Она облизнула губы, внезапно ставшие сухими. От внимания Париса это не ускользнуло.

– Я что, вас поранил?

– Нет, – быстро ответила девушка – и солгала.

Парис нанес ей такую глубокую рану, какую не удавалось нанести никому. Другое дело, что этой раны не заметить глазом. И может быть, она окажется смертельной. Но об этом никто не должен знать. Никто!

Глава 7

Однако

любой физиономист, тоскливо думала Шери, поглядев на меня, сразу скажет: доведенная до отчаяния. Ей казалось, что несчастья сыпятся на нее со всех сторон. Ничто в мире не осталось таким, как прежде… Старый дом превратили в отель, райский сад вырубили, а она отныне совершенно беззащитна перед этим фактически незнакомым, потрясающе красивым человеком.

Шери шла, пытаясь не споткнуться, с трудом приноравливаясь к широкому шагу своего спутника, и тут за домами блеснула сероватым металлом вода.

Захотелось подойти. Посидеть на крутом берегу реки своего детства. Девушка остановилась. Парис оглянулся с легким – или это ей показалось? – недовольством.

– Пойдемте. Может начаться дождь… Действительно небо приобрело свинцово-серый оттенок, и внезапно потемнело.

– Я хотела бы подойти к реке. Я очень любила в детстве это место. Кроме того, прогулка прояснит мысли… – Девушка бросила на Париса умоляющий взгляд. – Пожалуйста, давайте сходим. Если вы не против.

– Как вам будет угодно. – Он приблизился и взял ее под руку таким естественным жестом, что Шери подавила острое желание теснее прильнуть к нему. – Кроме того, нам обоим не помешало бы прояснить мысли, – тихо добавил Парис.

Они направились к реке. Под их ногами захрустел красноватый песок дорожки, потом зашуршала сухая трава. На самом берегу Еска рос еще не отцветший вереск, розовый и белый, и Шери, как в детстве, почувствовала легкое головокружение от его медового запаха. В голове сами собой возникли строки из любимых стихотворений – «Вересковый мед», «В горах мое сердце»…

– В горах мое сердце, а сам я внизу, – неожиданно процитировал Парис. Девушка вздрогнула.

– Вы что-то сказали?

– Просто вспомнил Бернса. Так всегда случается, когда я вижу столько вереска. Знаете, во Франции очень много цветов, а вот вереска нет. Я по нему почему-то ужасно скучаю.

Шери наклонилась, сорвала тонкую веточку с благоухающими соцветиями.

– Говорят, белый вереск приносит счастье, заметил Парис. – Украсьте им волосы… на всякий случай.

У Шери так дрожали пальцы, что крохотная веточка выпадала из них. Тогда Парис сам воткнул цветок в ее прическу, переплетя светлыми прядями стебель. После чего отдернул руку, будто бы боясь прикоснуться к девушке лишний раз.

Шери присела на серый, избитый ветрами валун на берегу. Еск катил свои серые воды под серым небом. Все, даже холодный осенний ветер, здесь было до боли родным, давно вошедшим в ее плоть и кровь…

«Эй, – едва не воскликнула Шери, –

это мой мир! Мой, а не твой, Парис Вилье! Как ты смеешь вторгаться в него, сидеть у моей реки, любоваться моим белым вереском?»

Парис сел на валун с другой стороны и уставился на воду. Ветер развевал его волосы, и сейчас он как никогда более походил на Роберта Брюса, планирующего новую битву.

Шери перевела дыхание, стараясь не глядеть на мужчину.

– Кажется, я должна извиниться перед вами.

– За что? – Он усмехнулся краем губ. – За тот поцелуй? По-моему, вина лежит на нас обоих.

– Нет, не за поцелуй. – Шери была благодарна ему за это невинное определение произошедшего между ними. Пожалуй, он нашел самое скромное слово из возможных. – За то, что я разревелась при вас. Я не истеричка, а тут повела себя как ребенок. Просто испытала настоящий шок. Все вокруг как будто осталось прежним, и казалось таким естественным, что наш дом тоже… такой, как раньше, стоит и ждет меня. – Девушка грустно опустила голову. – Наверное, это очень глупо.

– Да нет, вполне естественно. Но виноват на самом деле я. Это я подбил вас сюда приехать. Не нужно было этого делать… Просто ужасно хотелось выбраться из города, и мне показалось, что вам хочется того же. – Он немного помолчал, глядя на серую воду, и добавил тихо:

– Весь этот день оказался сплошной ошибкой.

Шери вздохнула.

– Мы оба слегка потеряли голову. Но ничего непоправимого, слава Богу, не произошло. Он невесело рассмеялся.

– Рад, что вы так думаете. Хотя что-то не верится, что вы настолько наивны. Неужели непонятно, что теперь все изменилось необратимо?

Шери повернулась, чтобы заглянуть Парису в глаза, но веки его были полуопущены. Она заставила себя улыбнуться.

– Что ни делается, все к лучшему.

– Не всегда.

– Если так, – резко ответила она, – придется научиться жить с этим. И я научусь, чего и вам желаю!

– Боже мой, как у вас все легко! Шери облизнула губы и спросила тихо, чувствуя себя как человек, прыгающий с обрыва:

– Парис… а есть какая-нибудь причина, по которой мы не можем просто быть вместе?

Она не собиралась этого говорить, видит Бог. Она хотела сказать «быть друзьями» или что-то в, этом роде, но слова сами сорвались с ее губ.

– Причин много, та cherie. Хочешь, чтобы я тебе их все перечислил?

Нет! – в отчаянии подумала Шери. Потому что он среди прочего наверняка назовет имя другой женщины, а я этого не вынесу.

Порыв холодного ветра пробрал девушку до костей. И она плотнее запахнула полы пальто, как моллюск захлопывает створки раковины, стараясь прятаться от жестокого мира.

– А если бы я ответила, что меня не интересуют эти причины? Что я хочу жить сегодняшним днем, без оглядки на прошлое? И пусть будущее позаботится о себе само?

Голос дрожал, но слова уносил ветер, и была надежда, что Парис не заметит ее смятения.