Вадбольский
Шрифт:
— Ваше благородие, держитесь!
Иван примчался с дубьем в руках, запыхавшись, уставился на распластанных героев.
— Уф, справились? Крепкие ребята…
Я сказал тоскливо:
— Здесь хоть когда-то не дерутся?
Иван воззрился на меня в изумлении.
— Барин, здесь же благодать!
— Массовые кулачные бои?
Он сказал истово:
— Истинно так! Ну морды друг другу побьют, ну зубы вышибут, кому-то руку сломят… но страсти как раз у благородных! Мы кулаками, а они саблями, шпагами, а то и вовсе мечами!.. Вот там
Я пробормотал озадачено:
— Тогда да, здесь тишь да гладь, Божья благодать.
Я толкнул ногой в широкую харю ближайшего добра молодца с разбитым носом и расквашенными губами.
— Вставай, счастливец! И топай отселя. В следующий раз обоим руки поломаю. А, может и шею, я сегодня добрый… Иван, коней продал?
Он сразу помрачнел, вздохнул.
— Да… Совсем обнаглели! Почти задаром отдал.
— Ничего, — утешил я. — В Петербурге купим.
Наверное, на станции все бы перегрызлись и передрались, задержись поезд суток на трое, но, к счастью, на следующее утро из каменного здания вышел в служебном мундире важного вида чиновник с огромными пышными усами, в руке флажок, сунул что-то в рот и оглушительно засвистел.
— Поезд!.. — прокричал его помощник. — Поезд идет!.. Все с путей! Тут не играют!
Похоже, это я один новичок, остальные знают, что такое поезд, быстро убрали играющих детишек с полотна, другие начали выносить из постоялого двора мешки, чемоданы, баулы и объемистые ридикюли.
Вдали над лесом показался дымок, начал расти, приближаться, вот уже в небо бьет струя чёрного дыма, показался сам паровоз: огромный, блестящий, с множеством металлических лесенок справа, слева и сверху, ну да, это же просто большой котел, который требует много воды…
Иван рядом ахнул и перекрестился.
— Господи, помилуй!.. Что это?
— То, на чём поедем, — сказал я.
— Да как на нём ехать? На тех лесенках?
Поезд уже сбавлял скорость, стало видно, что за ним тянутся вагоны, большие, как сараи, и совершенно одинаковые. Народ на станции оживленно заговорил, а из постоялого двора продолжали выносить вещи. Наконец показались и настоящие пассажиры, в смысле, сразу заметно, что это не купцы, а состоятельные дворяне, сдержанные в словах и жестах, держатся с достоинством, не спешат и не суетятся.
Их места не займут, знают, к тому же поезд сразу обратно не отправится, проверка колес, заправка дровами, вон за паровозом грузовая платформа уже почти пустая, а дрова нужны только березовые.
Железная дорога, если честно, поразила до самых чресел. Я ожидал что-то вроде увеличенного паровоза Черепановых, первый вариант перевозил целых три тонны, что ого-го как много в сравнении с телегами. Правда, второй паровоз, что смастерили на следующий год, перевозил уже шестнадцать тонн, но то, что я увидел, ошарашило и ещё как ошарашило.
Такие же паровозы, что медленно
Если черепановский перевозил шестнадцать тонн, то этот наверняка тянет не меньше тысячи, а вообще, как подсказывает услужливая память, паровозы с легкостью таскали и четыре тысячи тонн, лишь потом уступили электровозам.
Иван всё ещё ошалело смотрел на проплывающие вагоны, не тележки, а целые хаты, даже дома, домищи!.. Да ещё и на таких колесах, что смотреть страшно.
— Наш вон тот третий, — сказал я, — не спеши, сейчас остановятся.
Он сказал трепещущим голосом:
— Весь народ поместится?
Я отмахнулся.
— Тут больше провожающих. Не все же коней и повозки продавали, заметил?
Иван горестно вздохнул, подхватил мешки, готовясь идти вслед за вагонами, я остановил жестом, вагоны начали замедляться, пару раз стукнулись буферами, а остановились так, что третий оказался как раз перед нами да так, что и лесенка с дверцей почти прямо передо мной.
Иван с уважением покрутил головой, но ничего не сказал. Я поднялся первым, хватаясь за металлические поручни, взял у него из рук мешки и понес по узкому проходу между стеной с окнами и кабинками-купе с уже распахнутыми дверцами.
Наше купе чуть ли не посредине вагона, я предпочел бы ближе к купе проводницы… хотя здесь проводники, не женское это дело, ну а так вообще всё здорово, справа и слева по диванчику, один шире и помягче другого, между ними под окном столик, над каждым диваном зеркало, а на уровне моего роста справа и слева по деревянной полке, ясно, для багажа.
Я затолкал мешки под диванчик поменьше, это для Ивана, с удовольствием сел на свою и вытянул ноги. Мелькнула мысль предложить ему эту диван, он же старше по возрасту, но и он не поймет, да и вызовет недоумение у всех, кто увидит, почему это аристократ уступил лучшее место слуге.
Иван по моему примеру сел напротив, с беспокойством посматривает то на меня, то на открытую дверь, где по проходу начали проходить пассажиры, с любопытством поглядывая в наше купе.
— Может, закрыть дверь? — предложил он.
— Переодеться хочешь? — уточнил я. — Закрывай.
Он дернулся.
— С чего переодеваться? Что будет дальше?
— Скоро поедем, — сказал я успокаивающе. — Придет проводник, проверит билеты ещё раз, закроет вагон, чтобы никто больше не залез, и тронемся… Надо бы узнать, где будут остановки. Хотя сортир тут есть, в левом конце. Проводник в правом купе, сортир в крайнем слева.