Вадбольский
Шрифт:
— Tout hussard qui n’est pas mort a trente ans est un jean-foutre!
Ни фига себе мелькнула мысль, же сам Лассаль, а эта его фраза «Гусар, который не убит в тридцать лет, не гусар, а дрянь!» стала едва ли не девизом молодого офицерства. Сам он казался неуязвимым, пули рвали его одежду и всегда сбивали кивер, только в одном из сражений под ним убили шесть лошадей, он сражался во всех битвах Европы, но погибнуть удалось только в тридцать четыре года…
Я чуть не вздрогнул, как-то незаметно ко мне подошел господин в штатском
— Андропов Юрий Владимирович, — произнес он негромко. — Не против, если присяду с вами?.. Что-то не по мне эти молодежные вечеринки… Вот подумалось, как это вам, молодому и сильному, помогать в начинаниях женщине?
Я сделал рукой отметающий жест.
— Взаимовыгодная сделка. Она оплатила покупку для меня всего снаряжения для похода.
Он улыбнулся.
— Но любой дворянин скорее застрелится, но не пойдет под управление женщине! К тому же она, простите за скверное слово, суфражистка.
Я сдвинул плечами.
— Не вижу ничего предосудительного в равенстве полов. Многие ему сочувствуют, а я вот решился на некий жест.
Он почти улыбнулся, такое было положение мимических мышц лица, но сказал тем же холодноватым голосом:
— Вы смелый юноша. Насколько я понял, вы очень облегчили бы себе жизнь, если бы чаще участвовали в совместных попойках курсантов… а вы даже ни разу не сходили с ними в бордели! Кстати, я в некотором роде надзираю за воинскими заведениями, потому о многом в курсе.
Я посмотрел с неудовольствием, какое кому дело, откинулся на спинку кресла и сказал со всей надменностью аристократа:
— Ну и надзирайте, но вам-то, любезный, какое дело до меня лично?
Он вроде бы наметил улыбку краешками губ, мне показалось, что такое движение лицевых мышц для него очень несвойственно.
— Никакого, — ответил он незамедлительно.
Я хотел было сказать, чтобы убирался, если всё понимает, но он тут же договорил:
— … как для человека.
Я поморщился.
— А вы кто? Нечеловек?
Он чуть наклонил голову.
— Все мы только заготовки для человеков. Редко из кого обществу и морали удается вытесать человека, остальные так и остаются недочеловеками и уходят во тьму.
Голос его звучал очень серьёзно, словно бы преподаватель философии начал разговор с другим преподавателем такой же дисциплины, я сразу же посерьёзнел, подобрался, посмотрел на него другими глазами.
— И что?
— Вам трудно, — констатировал он, — а будет ещё труднее. Но если вас окружение не сломит, подниметесь по социальной лестнице выше и выше, в то время как лучшие из ваших соучеников вряд ли поднимутся даже до статского советника.
Голос его звучал ровно, однако душа моя встрепенулась, впервые услышал такое словосочетание, как «социальная лестница», а он произносит так, словно в его окружении это уже устоявшиеся слова.
— На подъем по социальной лестнице, — сказал я, выделив эти слова, чтобы он понял, прекрасно понимаю значение, — влияют не только воздержание от пьянок и посещение борделей.
Он чуть наклонил голову, продолжая всматриваться в меня очень внимательными глазами.
— С учебой управляетесь прекрасно, — обронил он. — Как и с воинскими дисциплинами. Да-да, мне сие известно. Недостает так необходимых провинциалу связей, но это придет со временем.
— Возможно, — согласился я. — А вам что за интерес?
Вопрос в лоб, интеллигенты так себя не ведут, а аристократы лишь в случае, когда нарываются, но ни одна черточка на его лице не дрогнула, продолжал смотреть внимательно, потом сказал буднично:
— Как гражданину общества… мне желательно, чтобы в нём было как можно больше молодых людей, чьи сердца для чести живы, кто готов служить, а не искать дешевых удовольствий на каждом шагу.
Я изобразил небрежную улыбку.
— Это старческое брюзжание?
— Отчасти, — согласился он. — Но это в самом деле путь к вершинам власти и могущества.
Я сделал небрежный жест пальцами левой руки, раз уж правая занята бокалом с вином.
— Предпочту совмещать.
Он не улыбнулся, лицо всё так же вырезано из гранита, только в глазах как будто чуть промелькнула искра.
— Потому сидите с этим бокалом вина уже час? И не делаете попыток с кем-то знакомиться, завязывать связи… Уж не аскет ли вы, случайно? Кстати, очень разумное поведение. Это не салон, а одно название. Здесь нет ни достойных людей, ни чем-то интересных женщин. Думаю, вскоре встречу вас либо в салоне графини Бельской, либо у княгини Зинаиды Александровны Волконской, у них публика поинтереснее. Ненамного, но надо с чего-то начинать…
Он поднялся, чуть поклонился и ушел в глубину зала, очень быстро затерявшись среди ярко разодетых мужчин и женщин.
Я только сейчас ощутил, что сердце колотится, а ладони малость вспотели. Что это было? Я думал, что если и выделяюсь среди курсантов, то разве что неуклюжестью и деревенскостью, но люди постарше замечают во мне что-то поважнее.
Кто? Не похоже, что этот господин просто «гражданин общества» и действует по собственной инициативе. Что ж, некоторые мужчины и в постели чувствуют себя на службе.
И бойцами невидимого фронта.
Мимо прошла одна из близких подруг Глорианы, её верный адъютант, Анна Павлова, кивнула приветливо и даже стрельнула глазками, хотя тоже из о-о-очень знатного рода, но не кичится. Наверное, не перед кем, с детства окружают только все знатные и очень знатные: любящие родители, бабушки и дедушки, многочисленные родственники, друзья родителей, а дом всегда полон высокородных гостей, все её с детства любят и балуют, хотя и ревностно следят, чтобы хорошо училась и была примером.