Вагон второго класса. Том I
Шрифт:
У матушки сделалось такое лицо, словно она случайно проглотила жука. Экономный Леопольд попеременно становился то красным, то белым. Госпожа Эббот, привычная к манерам госпожи Боскет, в полном одобрении затрясла оборками чепца.
— Совсем не таков он, как нынешние молодые люди! — продолжала госпожа Боскет, как нарочно повышая голос, чтобы еще и на улице все узнали о достоинствах ее отпрыска. — Взять хотя бы сынка вдовы Зоммергер. Не слышали вы, госпожа Эббот? Как же, молодой Зоммергер, представьте, растратил все деньги в семье, да еще и в лавке, где служил писцом! Бедной матери пришлось
— У вас тут что, игорный дом? — не на шутку перепугалась матушка. — Или притон, где курят нарколиум? Куда все эти молодые люди девают деньги?
Воспитанная матушка не прибавила «в этой дыре», однако вопрос был резонный. И правда, куда? В кости, что ли, с моряками дуются?
— Были бы деньги… — начала госпожа Эббот.
— … и не было бы ума, — подхватила госпожа Боскет. — А куда спустить — найдется. Невоздержанность! Вот в чем причина бед нынешних молодых людей! Мы в их годы были не таковы, и привыкли всю жизнь жить скромно. А они?! Наряды! Ресторации! Книги про всякую ерунду — звезды, камни, треугольники с квадратами…
Это, судя по быстрому взгляду, был завуалированный упрек в адрес Леопольда. Матушка Илоны посмотрела на него весьма благосклонно: зять, главным пороком которого была любовь к книгам, в сложившейся ситуации казался ценным активом.
Тем временем госпожа Боскет, закончив с пороками общества и салатом, естественным образом вернулась к университету, заедая его куриной грудкой в сливочном соусе: мол, именно университет привил драгоценному Полли порочную привычку к книгам. Илона снова ушла в свои мысли.
Университет… от одного звука этого слова, где слышалось шуршание страниц толстых книг и перезвон колб из тонкого стекла, у Илоны внутри всякий раз что-то замирало. Сейчас было особенно грустно: уж она-то на месте глупого Леопольда ни за какие сокровища мира не покинула бы университет… Но что уж об этом думать, сказала себе Илона и пригубила квакис, который показался и вполовину не таким кислым, как ее жизнь.
В следующие дни матушка еще раз увиделась с госпожой Боскет, на этот раз без Илоны. Вернувшись с чаепития, она провела с Илоной беседу об умении устраивать отношения с разными людьми, даже, казалось бы, самыми невыносимыми на первый взгляд:
— В конце концов, дорогая, от тебя ничего особого не требуется, — сказала матушка напоследок. — Кивай, поддакивай, улыбайся. Если тебе удастся устроить судьбу с молодым Боскетом, — по интонации Илона поняла, что ни о каких «если» речь не идет, — если удастся… я не думаю, что вы задержитесь в Шинтоне дольше необходимого. В Брютоне для такого молодого человека больше возможностей. Мы, конечно же, не оставим тебя одну и сделаем все от нас зависящее, чтобы твой брак был удачным и ни в коем случае не сделал тебя несчастной.
Илона послушно улыбнулась и кивнула, не испытывая никакой радости от собственной прозорливости. И отец, и матушка, без сомнения, проследят, чтобы муж обращался с их дочерью пристойно и выполнял все правила хорошего супруга. Поезд набирал ход, и мерное покачивание вагона второго класса доводило до тошноты.
Глава 5
В последний день матушка повела Илону к модистке — наметанным глазом леди Горналон оценила, что еще пара недель, и понадобятся новые платья. Даже нижнее белье уже исчерпало запас ширины, и сколько ни распускай тесемки, а рано или поздно придется покупать новый корсет.
— Ах, дорогая, как тебе повезло, — говорила матушка. — В мою молодость корсетов для дам в тяжести делали мало. Неприлично, мол, свое положение напоказ выставлять. А во времена твоей бабушки таких корсетов и вовсе не было. Кто поглупее, утягивался обыкновенным. Кто поумнее, оставались дома. Бывало, по полгода за порог не выходили, только в садик посидеть под зонтиком, и назад! Когда я носила Алека, твоя бабушка прислала мне письмо с тремя страницами наставлений.
— Каких же?
— О… нехорошо так говорить о той, что дала мне жизнь, но времена были не чета нашим. Полагалось, что половину срока нужно затягивать талию, будто никакого ребенка и нет.
Илона округлила глаза в удивлении: она перестала утягиваться уже на втором месяце, а с четвертого носила платье намного свободнее.
— Но… как? И что будет с ребенком?
— Не думай об этом, те времена позади, — матушка поморщилась, раздосадованная, что дочь заговорила на неприятную тему, от которой в ее положении стоит держаться подальше. Илона поняла ее и не стала настаивать. — Мне в свое время пришлось обойти четверых модисток, пока одна не взялась сшить корсет под фигуру с большим животом. Оказывается, в Шалпии такие уже двадцать лет как носили, а у нас только госпожа Сизор во всем городе могла такое изготовить. Теперь-то никого не удивишь. И пояс для чулок тебе новый нужен. Старый скоро не сойдется, а уже холодает… Ах, да, не забыть докупить шерстяных чулок.
У модистки Илона отчего-то растерялась, оставшись в нижней рубахе, но бойкая девушка, ничуть не смущаясь, обмерила ее со всех сторон и, задумавшись, спросила:
— У маглекаря были? Не сказал еще, мальчик или девочка?
Удивившись бесцеремонному вопросу, Илона покачала головой: у лекаря, который ее смотрел, не хватило дара, чтоб распознать такие подробности.
— Мне кажется, мальчик, — задумчиво проговорила модистка, разглядывая живот. — Вперед торчит. — И сделала несколько пометок.
На следующий день, удостоверившись, что все идет заведенным порядком, матушка отбыла домой. Вскоре доставили первую партию новых вещей. Люси помогла Илоне справиться с завязками на обновках и довольно поцокала языком.
Через некоторое время молодой Боскет прислал приглашение, написанное чрезвычайно напыщенным слогом, со множеством завитушек и ажурным росчерком после подписи. С неуклюжей торжественностью он звал госпожу Кларк выпить чашку чаю и прогуляться по городу. Поразмыслив, Илона согласилась, горячо попросив Звезды отвадить госпожу Боскет от их компании.