Вальс в темноту
Шрифт:
— Нам с вами не о чем говорить. Я буду говорить только с…
Дюран, попятившись, потащил Даунза с собой за пиджак, пока тот не оказался за порогом гостиной. Тогда он отпустил его, и Даунз остался стоять на месте.
— Даунз, послушайте… Подождите минутку, тут есть бренди, я вам налью.
— Я предпочитаю пить в барах.
— Даунз, послушайте… Ее здесь нет, вы совершаете ужасную ошибку… — затем, заметив, что противоречит очевидному, замахал рукой, словно желая стереть только что сказанные слова, — но я не это вам хотел сказать. Дело просто в том, что я… я передумал. Я хочу закрыть дело. Прекратить расследование.
Даунз иронически-ровным тоном повторил:
— Вы хотите
— Я имею на это право, это мне решать. В конце концов, это же я вас нанял.
— Ну, это не совсем верно. Вы наняли меня совместно с мисс Бертой Рассел. Но даже если допустить, что вы один ко мне обратились. Ну и что? — Он поднял брови. — Что из того?
— Но если я аннулирую свое обращение, если откажусь от него…
— Вы мною не распоряжаетесь, — ледяным тоном перебил его Даунз. Он прислонился бедром к подлокотнику стоявшего рядом кресла, словно приготовившись ждать. — Иск свой вы можете отозвать. Ради Бога. Можете прекратить выплачивать мне гонорар. Хотя, собственно, те деньги, что вы мне дали, давно уже закончились. Но принудить меня отказаться от расследования вы не можете. Вам это ясно. Мы любим повторять, что у нас свободная страна. А я — свободный детектив. И если мне вздумается продолжать действовать по собственной инициативе, пока я не приду к удовлетворительному заключению — а именно этим я сейчас и занимаюсь, — то вы уже ничего не можете поделать. Я теперь работаю не на вас, а на свою собственную совесть.
Дюран содрогнулся от ужаса.
— Но вы же преследуете нас… — залепетал он.
— Просто я последовательно иду до конца, хотя не вам мне это говорить, — ответил Даунз с ледяной улыбкой.
— Но вы не состоите на государственной службе… Вы не имеете права…
— Я имею точно такие же права, как и тогда, когда я взялся за это дело по вашему поручению. С единственной разницей, что теперь власти узнают результаты моего расследования, когда таковые появятся, напрямую от меня, а не через вас.
Дюран, шаркая ногами по полу, поплелся к стоявшему в комнате массивному секретеру с откинутой крышкой и, цепляясь за нее обеими руками, словно в любую минуту мог рухнуть на пол, обошел вокруг.
— Подождите… Послушайте… — с трудом выговорил он, один за другим выворачивая карманы жилета. Обнаружив, в конце концов, в одном из них ключ, он вставил его в замок, повернул и выдвинул деревянный ящик. В следующую секунду на крышке секретера появился небольшой, окованный железом ларчик. Порывшись в нем обеими руками, он шагнул навстречу Даунзу, протягивая ему кипу банкнотов.
— Здесь двадцать тысяч долларов. Даунз, возьмите их в руки и подержите минуту, хотя бы минуту.
При его приближении Даунз поглубже засунул руки в карманы; всунуть ему деньги было некуда.
Детектив с ленивым упрямством покачал головой.
— Ни на минуту, ни на час, ни навсегда я их не возьму. — Он повелительно вскинул голову. — Положите их туда, откуда взяли, Дюран.
— Ну подержите их, прошу вас, — по-детски настаивал Дюран. — Возьмите на минутку, я вас больше ни о чем не прошу…
Даунз невозмутимо воззрился на него.
— Вы нарвались не на того человека, Дюран. Вам не повезло. Таких, как я, один человек на двадцать. Или даже на сотню. Сначала я взялся за это дело, как профессионал, за деньги. Теперь я занимаюсь им ради собственного удовольствия. И я не только не буду больше брать за это денег, но и не остановлюсь, сколько бы мне за это ни заплатили. Не спрашивайте почему, я вам все равно не смогу ответить. Такой уж я чудак. Вы совершили ошибку, Дюран, когда пришли ко мне в Сент-Луисе. Вам следовало обратиться к кому-нибудь другому. Вы выбрали единственного,
— Я останусь здесь, пока не дождусь ее. А потом заберу с собой.
Дюран снова очутился у ларца с деньгами, тщетно пытаясь втиснуть внутрь его вновь возвращенное содержимое.
Должно быть, Даунз поймал его обращенный к двери взгляд и догадался, что у него на уме.
— А если вы выйдете из дома и попытаетесь перехватить и предупредить ее, то я пойду с вами.
— Вы не можете запретить мне выйти из моего собственного дома, — в отчаянии возразил Дюран.
— Я этого не говорил. А вы не можете запретить мне идти рядом с вами. Или следовать на расстоянии двух шагов. Улица — общая.
Дюран на секунду прижал руку тыльной стороной ладони ко лбу, словно его слепил слишком яркий свет.
— Даунз, в Новом Орлеане я смогу собрать еще тридцать тысяч. В течение суток. Обещаю вам, можете отправиться со мной и следить за каждым моим шагом. Пятьдесят тысяч долларов, только за то, чтобы вы оставили нас в покое. За то, чтобы вы забыли о…
— Поберегите силы, я вам уже все объяснил, — перебил его Даунз с презрительным высокомерием.
Дюран сжал руку в кулак — не угрожающе, а, скорее, в знак мольбы.
— Зачем вам нужно смешивать ее имя с грязью, губить ее жизнь? Какой смысл…
Рот Даунза скривился в приступе беззвучного смеха.
— Смешать с грязью имя распутницы? Загубить жизнь убийцы?
На побледневшем лице Дюрана, словно от пощечины, выступили багровые пятна, и все же он проглотил эти слова.
— Она ни в чем не виновата. Это просто совпадение. Она просто оказалась на том же пароходе, но она же не одна там была. Да и вы не можете сказать наверняка, что случилось с Джулией Рассел. Этого никто не знает. Просто она исчезла. Может, произошел несчастный случай. Такое бывает. Может, она и по сей день жива. Может, она с кем-то еще познакомилась на пароходе и сбежала с ним. Бонни виновата только в том, что воспользовалась чужим именем. А уж если я ее давным-давно за это простил…
Даунз, который до этого полурасслабленно опирался на кресло, резко вскочил на ноги и повернулся к нему, сверкая глазами.
— Вы, кажется, еще не все знаете, мистер Дюран. Так что имею честь сообщить — вам все равно это рано или поздно станет известно. Это уже не просто исчезновение. Теперь я знаю наверняка, что случилось с Джулией Рассел! Со времени нашей последней встречи кое-что изменилось. — Теперь он стоял, слегка наклонившись вперед, и глаза его сверкали тем фанатизмом, о котором он говорил несколько минут назад. — Десятого числа этого месяца ее тело прибило к скалам мыса Жирардо. Вы побледнели, мистер Дюран, у вас есть на то причины. Ее убили и мертвой бросили в воду. В легких воды не обнаружили. Я представил тело для опознания Берте Рассел. Несмотря на сильные повреждения, она его опознала. Она узнала в нем свою сестру, Джулию Рассел. По трем признакам, несмотря на то, что от лица ничего не осталось. По двум родинкам на внутренней поверхности левого бедра. Которых никто, кроме нее, уже давно не видел. По золотым коронкам на каждом глазном зубе с обеих сторон, то есть на всех четырех. И наконец, по шрамам, оставшимся у нее на боку от граблей, тоже с детства. Грабли были ржавыми, поэтому раны пришлось прижечь каленым железом.