Валтасар (Падение Вавилона)
Шрифт:
– Когда я уезжал, тройняшкам было по одиннадцать. Храмовый жрец уверял, что тройняшки - это к счастью. Вот оно, счастье...
Он замолчал, как-то разом ожесточился.
– На все воля Мардука, - утешил его Нур-Син.
Пленный поднял голову, криво усмехнулся.
– Что-то не верится, чтобы Мардука-Бела занимали беды такой мелкой козявки, как я. Как говорится, только жить начал, прошло мое время. Куда ни гляну - злое да злое! К богу воззвал, он свой лик отвернул.
– Я гляжу, ты не чужд поэзии, - удивился Лабаши.
– Расскажи правду, и облегчишь свою участь.
– Чем, господин?
– спросил Шума.
– Разве что пытки будут легче? Не станете жечь пятки огнем? Ломать кости?
– Нет, Шума, -
– Расскажи правду, чтобы мы могли помочь тебе. Теперь ты во власти закона, царствующего в Вавилоне. Ты можешь обратиться за милостью.
– К кому, господин?
– усмехнулся Шума.
– К принцу-наследнику. Вот он, перед тобой. Он вправе ходатайствовать перед царем. (При этих словах юнец не удержался и скорчил недовольную гримасу.) Теперь ты его клиент, но, прежде всего, и это перво-наперво, ты свободный человек. Вот и веди себя как свободный человек.
Шума зарыдал. Взахлеб, со слезами, попытками освободить связанные за спиной руки. Лабаши сделал знак стражам, те сняли путы. Пленный вытер тыльной стороной ладони лицо.
– Я - свободный человек?! Я могу идти куда захочу? А мой сын, что остался у варваров? Он по-прежнему раб и ему некуда идти. Ему остается одно - сидеть в колодках и ждать, когда отрежут голову. Как, впрочем, и мне. Зачем мне свобода? Зачем мне это, если мне идти некуда? А Ринда моя свободна? Стоит мне появиться в Сиппаре, и она наложит на себя руки. Я знаю её, я её такую и брал в жены. Она сгорит от стыда. А дочки? Они тоже свободны продавать свои тела? Зачем им такая свобода?
– Вот и давай разложим все по полочкам, - поддержал его Нур-Син.
– В чем мы можем помочь тебе, в чем ты сам должен помочь себе. Как иначе, Шума? Ты грамотен, знаешь стихи о несчастном страдальце. Стихи, конечно, полезное занятие, но и руки к своей судьбе следует приложить. Нельзя же как отвязанная лодка поддаваться течению. Итак, они оставили сына в заложниках? Как ты попал в полевую ставку царя Аппуашу?
– Я работал на кухне во дворце. Когда объявили сбор войска, меня приставили к поварне, где готовили пищу для царя. Он любит вкусно поесть. Когда царь перенес ставку к северу от Киликийских ворот, меня ни с того, ни с сего заставили прислуживать в его шатре. Там я слышал разговоры вождей: где встал лагерем вавилонский царь, как велико его войско. Один из разведчиков сообщил - не сосчитать! Предводители отрядов смеялись, а один из военачальников похвалялся, что, несмотря на то, что их горстка, они в кровь расшибут Нериглиссару голову, не допустят его до теснины. Вечером меня отправили за хворостом для костра, причем предупредили, чтобы я отошел подальше к югу и не гадил, не рубил возле лагеря. Один из охранников ударил меня и приказал уйти за пикеты - воинов, мол, предупредили, что раба отправят собирать дрова, поэтому они не станут чинить тебе препятствий. На прощание пригрозил: "Не вздумай дать деру. Догоним, посадим на кол!" - и засмеялся.
Я ушел в лес, долго плакал, потом решился - была не была! Господин, я все сказал, как оно случилось. Я не предатель, просто понадеялся на удачу. Здесь меня подвергли бичеванию.
– Послушай, Шума, ты не глуп, - сказал Нур-Син.
– Ты сам должен понимать, что твой побег выглядит нелепо. Зачем было посылать тебя за линию пикетов? Может, для того, чтобы ты к нам сбежал?
– Я так и решил, господин?
– Интересно, - вступил в разговор Лабаши.
– Если ты так решил, то зачем обижаешься, что тебя подвергли бичеванию. Ты же знаешь, как поступают со шпионами. Ведь тебя могли счесть за шпиона?
– Могли, господин. У меня не было выбора, господин. Если бы я вернулся в лагерь пиринду, пусть даже набрав хворост, меня забили бы палками до смерти.
– С какой стати?
– Почему я оказался
– Стражник неспроста указал мне направление, в котором расположен наш... ваш лагерь, господин. Добравшись до вас, я мог рассчитывать на освобождение. Если, конечно, меня не казнят до того момента, как начнется сражение.
– Ты сообразительный человек, Шума, - заявил Нур-Син.
– Допустим, что все рассказанное тобой, правда. В таком случае, с какой целью тебя выпустили из лагеря?
– Чтобы государь Вавилона усомнился в моих словах и решил, что его ждут у Киликийских ворот.
– Ты полагаешь, что это не так?
– Нет, господин. Сосновая долина или долина Рибани - вот самое удобное место для засады. Если бы Аппуашу сделал ставку на Киликийские ворота, он не стал бы созывать войска в Сосновую долину, а об этом я знаю точно. Господин!..
– голос Шумы вдруг взвился до истеричной нотки.
– Вы спрашиваете меня о том, чего я не могу знать! До чего дошел своим умом!.. Если я окажусь лгуном, меня казнят.
– Но если ты сказал правду, если твоя сообразительность не подвела тебя, тебя ждет награда. Как вы считаете, князь?
– Нур-Син с почтительностью обратился к Лабаши.
Тот вмиг обрел величавость, задумался, затем внушительно кивнул.
– Поэтому давай разберем до тонкости все, что тебе довелось увидеть и услышать в лагере пиринду, - добавил писец-хранитель.
Они провозились около часа, пока в палатку не явился Нериглиссар, и допрос повторили, на этот раз уже с некоторым доверием к словам Шумы. По всему выходило, что Акиль и Хашдайя были правы. Перебежчик особо подчеркивал, что Сосновая долина является любимым местом охоты Аппуашу, и он, Шума, сопровождавший царя в этих поездках, хорошо изучил местность. Там, в сосновых лесах обитают их боги, добавил Шума. Там целебный воздух... К тому же скаты обрывисты и удобны для стрельбы из луков, кое-где, по заросшим кустарником, пологим распадкам открываются удобные спуски, через которые Аппуашу может выпустить на врага крупные конные отряды или пехоту, способные порвать линию врага и разрезать вражескую армию на несколько частей. Шума поклялся именем Мардука, что горцев в несколько раз меньше, чем вавилонян. Немного у них и конницы, поэтому они никогда не решатся выступить против царя в открытом бою. Лучники пиринду неплохие, стреляют метко, но вразнобой и без команды. Эти наблюдения согласовывались с теми, что доставили армейские разведчики. Совокупность сведений подтверждала, что Аппуашу мог рассчитывать только на засаду, в прямом противостоянии с куда более многочисленными и лучше вооруженными вавилонянами шансов у него не было.
В конце допроса Нериглиссар обратился к Шуме.
– В горах есть обходные тропы, чтобы напасть на пиринду с тыла?
– Да, господин.
– Ты их покажешь?
– Да, господин...
– он примолк, опустил голову, потом вскинул её. Господин... я бы хотел помочь своим. Я... мечтал об этом все три года. Господин, дозволь, чтобы мне разрешили взять в руки меч.
Нериглиссар пристально посмотрел на Шуму, затем замедленно кивнул.
– Разрешаю.
Он приказал увести перебежчика. Когда царь, его сын и Нур-Син остались одни, Нериглиссар спросил.
– Что дальше?
Лабаши заговорил горячо, разрубая воздух ребром ладони.
– Если Шума не врет, а похоже, он говорит правду, мы должны спешно поднимать людей и, разделив армию, попытаться окружить Аппуашу в его лагере...
– Сын, делить армию - это последнее дело. На это можно пойти только в исключительном случае, если твердо уверен, что твое решение правильно. Пойми, что, разделив войско, ты уже не в состоянии обеспечить единое командование. Каждому отряду придется действовать самостоятельно. Это не так просто, Лабаши. А я до сих пор не уверен, что Аппуашу ждет нас именно в Сосновой долине.