Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2
Шрифт:
— Как жаль, что мы улетаем завтра, — заключил он, когда мы уже стояли перед стенами собора. — Но, может, ты навестишь нас? Бостон, конечно, не Индия, но там тоже есть, на что посмотреть…
Отец Фредерик отпер боковую дверь. Пропустив профессора и Питера вперёд, я подождала, пока он закроет все запоры изнутри, и вполголоса спросила:
— Вы ведь доверяете им?
Недоумение, мелькнувшее на лице преподобного отца, сменилось озабоченностью.
— Вы хотите… — он запнулся. — Думаете, они готовы?
— У нас нет времени на подготовку. То, что я услышала, подтверждает наши худшие опасения. И, чтобы по-настоящему помочь, они должны знать правду. Всю правду.
Отец Фредерик глубоко вздохнул и как-то сразу поник.
— Полу я бы, не задумываясь, вверил собственную жизнь. А Питер ему как сын.
Профессор и Питер уже ждали в библиотеке. Я остановилась в нескольких шагах от них и объявила:
— Прежде чем рассказать о том, что узнала в Индии, я хочу, чтобы вы узнали кое-что обо мне. Мы много говорили о сверхъестественных существах и демонах, и вы вроде бы верили источникам, в которых о них упоминалось. Сейчас я хочу, чтобы вы поверили собственным глазам.
Мой голос ещё не смолк под сводами собора, когда я перенеслась в ресторан, где все трое ужинали только что, подхватила меню с первого попавшегося столика и снова возникла перед професором Вэнсом. Отшатнувшись от неожиданности, он уставился на название ресторана, выгравированное на кожанном переплёте меню, потом перевёл испуганный взгляд на меня. Я молнией метнулась к массивному деревянному столику, потом к полкам, потом в противоположный конец комнаты. Профессор и Питер окаменели, с побледневших губ не сорвалось ни звука. Отец Фредерик наблюдал за всем с подчёркнутым спокойствием. Я обратилась к Питеру:
— Мне не нужно оставаться в Индии больше двух недель, чтобы полюбоваться местными красотами. Я могу перенестись туда в любой момент, как только там наступит ночь. Возможно, вы уже обратили внимание на то, что я появляюсь только после заката. Это потому, что подобные мне не могут смотреть на солнце.
Я остановилась перед канцелярским шкафчиком со стеклянными дверцами. Профессор и Питер стояли недалеко от него и всё, что отражалось в стеклянной поверхности, могли видеть без труда. Сейчас в тёмном стекле отразилось моё мраморное лицо, ещё более бедное в обрамлении волос, и вспыхивающие золотистыми искрами глаза. Я скосила взгляд на отражения профессора, Питера и отца Фредерика. Преподобный отец оставался спокойным и сосредоточенным, рот профессора беззвучно приоткрылся, из груди Питера вырвался судорожный вздох — они видели только отражения собственных лиц.
— Вы не видите моего отражения, потому что мой истинный облик не доступен восприятию большинства людей. Я кажусь вам человеком — тем, чем на самом деле не являюсь. Но не стоит пугаться — я не причиняю людям вреда. Хотя другие подобные мне существуют за счёт крови живых…
— Ты — вампир?.. — с ужасом выпалил Питер.
Я не удержалась от улыбки. Под сводчатым потолком воцарилась тишина, нарушаемая только дыханием и сердцебиением трёх человек. Одно сердце билось ровно, два других неслись вскачь.
— Иисус… — послышался срывающйся голос Питера. — А я собирался пригласить тебя завтра утром на кофе…
Я молчала, давая им время прийти в себя. Профессор Вэнс прерывисто вздохнул и, словно только вспомнив о присутствии отца Фредерика, обернулся к нему.
— Ты знал?..
— Да. Энтони тоже.
Профессор ошеломлённо посмотрел на меня.
— Сколько же вам лет?
— Боюсь, в этом я вас разочарую. Я перестала быть человеком чуть больше года назад. Мне было двадцать с небольшим.
— Совсем ребёнок… Но как это возможно?.. — с меня растерянный взгляд профессора вернулся к отцу Фредерику. — Разве это возможно?..
— Почему же нет, Пол. Только что ты верил в реальность апокалипсиса, в полубреду предречённого умирающим стариком, а теперь не можешь поверить в реальность того, к чему можешь прикоснуться. Энтони знал эту девушку человеком и может видеть её истинное лицо теперь, когда она стала существом потустороннего мира. Именно из глубин этого мира она принесла весть об угрозе, нависшей над всеми нами. Я не хочу требовать от тебя слишком многого, мой друг, но прошу: открой душу тому, что отвергает твой разум. Выслушай.
Он едва заметно кивнул мне, и я заговорила: о существовании моего мира за тонкими границами мира людей, о подобных мне существах и демонах, о бесконечных войнах за господство во вселенной, об оковах, до недавнего времени сдерживавших демонов "на дне мироздания", и об условии, при котором эти оковы рухнут. Монолог был долгим. Отец Фредерик, утомившись, присел на диван, но профессор и Питер продолжали стоять посреди комнаты, будто опасались делать лишние движения в моём присутствии. Когда я замолчала, повисла тягостная тишина. Профессор пошевелился первым: вытер платком лоб, озадаченно покачал головой и, подойдя, наконец, к одному из кресел, бессильно рухнул в него.
— Я бы выпил чего-нибудь крепкого…
Отец Фредерик молча поднялся со своего места, извлёк из глубин шкафчика начатую бутылку виски и пару стаканов и так же молча поставил их на стол. Профессор, даже не выразив удивления по поводу наличия алкоголя в таком святом месте, налил виски в стакан и залпом осушил его. Отец Фредерик вопросительно глянул на Питера, но тот, уставившись в одну точку, казалось, перестал понимать, где он.
— Питер, — позвал его профессор.
Он моргнул, потерянно покосился на профессора, потом на меня.
— Ты действительно пьёшь человеческую кровь?.. И боишься солнца?..
— Не боюсь — не могу находиться там, где оно светит.
Питер продолжал смотреть на меня так, будто ожидал, что прямо сейчас, на его глазах, я превращусь в диковинного зверя.
— А когда видишь людей, чувствуешь их запах, разве твоя жажда не…
— Я не чувствую запахи. Моё сердце не бьётся, дыхание прекратилось, а без дыхания нет и обоняния. И мне ничего не стоит не думать о жажде, когда я вижу людей. Разве ты всегда испытываешь чувство голода при виде пищи?