Вариант "И"
Шрифт:
2-й. Именно. Тройственный раздел. Проект, надо сказать, теоретически логичный, не придерешься. Но приведет ко взрыву. Потому что он-то и будет означать конец России как значительного государства. Все кинутся в поисках альтернатив. И вот тут-то…
6-й. Прекрасно. Требуется лишь, чтобы все случилось вовремя. Генерал?
3-й. Не вижу проблемы. Надо только, чтобы мы были готовы идти до конца.
6-й. Постараемся.
4-й. Выбросим идею на рынок, ладно. А для подстраховки?
6-й. Для подстраховки к тому времени должна быть уже конкретная Личность. Еще не для показа, но для того, чтобы дальнейшие действия строить под нее.
2-й. А у тебя такая есть?
6-й. Нет. Но начнем
Не в нашем поколении, конечно. Среди детей. Предположим, лет десяти.
Заранее подготовить биографию. И последовательно вести его по ней. И в смысле образования. И воспитания. Такого, чтобы и в Букингемском дворце чувствовал себя как дома. Соответственно политес, теннис, гольф, охота, яхта, музыка, лошади, языки. Обкатать на службах. Ему и в армии надо будет послужит, в офицерских чинах — пусть и небольших, и в экономике поднатореть, и желательны какие-то спортивные успехи… Словом, надо эту личность сформировать такой, чтобы люди сразу увидели — законный монарх, прирожденный лидер. Для этого, кстати говоря, нужна и привлекательная внешность. Вот тогда у нас будут все шансы. И чтобы смог ни в чем не замараться. Уж будьте уверены, все телестанции и все газеты мира будут его рассматривать на просвет. Не допускать никакой женитьбы — до воцарения. Ну и так далее.
2-й. Это ты не своего ли младшего имеешь в виду? По-моему, ему сейчас как раз десять.
6-й. Типун тебе на язык. Я от него отказываться не собираюсь. А ведь пришлось бы. И мать не согласилась бы. Да и потом — своим детям я желаю спокойной жизни. А у этого, пока неизвестного, может быть что угодно — но покоя ему не видать…
4-й. А может, чем черт не шутит, и правда поищем — и найдем подлинного Романова, по той самой линии, от Алексея Николаевича. Мог же выжить…
3-й. Будем искать и в этом направлении. Конечно.
2-й. Все это будет стоить кучу денег — еще до того, как начнут появляться хоть какие-то видимые резуль таты. Но кто станет вкладывать такие суммы втемную?
1-й. Господин чрезвычайный-полномочный, ты говорил…
6-й. Да. И если мы тут разговаривали всерьез, то в скором времени у меня будет возможность неофициально побеседовать на эту тему с серьезными людьми. Думаю, очень серьезными.
3-й. Это не там ли, куда ты должен получить назначение? Под тремя пальмами?
6-й. Давайте на этом закончим.
3-й. Интересная поездка будет.
4-й. Кстати, о поездках: Татьяна просила узнать…" (Тут разговор переходит на бытовые темы, нас не интересующие, а вскоре кончается и пленка. Но то, что нас интересовало, мы успели услышать.)
Завершив операцию купли-продажи, я попрощался с антикваром, пересек улицу и перед тем, как нырнуть в метро, задержался возле мусорной урны, куда переправил ненужную более газету и заодно обозрел прилегающее к станции пространство. Ничего существенного не заметил. Нагло продефилировал мимо контролера, даже не пытаясь предъявить пенсионную книжку: облик убедительно свидетельствовал о моем возрасте. Внизу меня не поджидали никакие приключения; либо меня не вели вовсе, либо вели очень профессионально, совсем незаметно. И уже через несколько минут я, посетив согласно замыслу туалет, где вернул себе нормальный облик, спокойно вышел на поверхность под длинной, лет пятьдесят тому назад построенной, традиционно выгнутой горбом стеклянной крышей вокзала — в непосредственной близости от перронов и свернул налево, к крайнему. Все элементы своего маскарада, кроме очков, я оставил в боксе камеры хранения.
До назначенного времени оставалось еще восемь минут, и я неторопливо пошел вдоль длинного и, похоже, вконец опустевшего состава. Пекинский скорый прибыл с четверть часа тому назад, и пассажиры
Назад я шел еще медленнее. И когда поравнялся с третьим от конца спальным, далеко впереди, у электровоза, появилась женщина, остановилась на мгновение и быстро, решительно двинулась ко мне Чем ближе мы подходили друг к другу, тем менее уверенными становились мои шаги. Я ждал Ольгу. Но эта женщина, похоже, совершенно не имела с нею ничего общего.
Она была, по-моему, пониже ростом, чем та, кого я жаждал увидеть и обнять. Если Ольга всегда выде лялась стройной, гибкой фигурой, легкой походко (мы тогда звали ее «балериной»), то сейчас даже просторный балахон не мог до конца скрыть у этой жен-щины отвислый живот, что же касается походки, то шедшая мне навстречу просто ковыляла, переваливалась на ходу, как утка. Конечно, человек способе преображаться — если требует дело — до полной не узнаваемости. Но для этого надо быть профессионалом или хотя бы пользоваться услугами квалифицированных костюмера и гримера. Прежде всего гримера — потому что и черты лица этой женщины сперва показались мне чужими. По всем правилам, мне нужно было круто повернуться и быстро уходить: вместо Ольги мне явно подсунули кого-то другого может быть, даже переодетого женщиной киллера, он уже через несколько секунд окажется на дистанци неприцельного, через карман, выстрела. Я же был безоружен. Но какая-то сила заставляла меня идти и идти вперед — до того самого мгновения, когда мы осте новились лицом к лицу. И она сказала:
— Здравствуй, Вит. Я очень рада… Она сказала это голосом Ольги. В последующие две секунды я понял, каково приводится реставраторам, тщательно и медленно, сантиметр за сантиметром, расчищающим от слоев копоти, грязи и чужих мазков подлинный лик, постепенно освобождающийся для того, чтобы можно было увидеть его первозданную красоту. Это тяжкий труд, в особенности если на него отпущены считанные мгновения. И мне не удалось бы справиться с этой работой, если бы не ее глаза — конечно, уже не такие искрящиеся, как в наши времена, но по-прежнему безошибочно узнаваемые, заявляющие громко и неоспоримо: это я, взгляни же, это я!..
Это и на самом деле была она. Ольга поняла, что я все-таки ее узнал. И виновато улыбнулась:
— Видишь, Вит, какая я? На вокзале — там, на Европейском — я прошла мимо, но ты не узнал…
Мне оставалось лишь опустить голову.
— Зато этот тип узнал, — продолжала она. — И мне пришлось побыстрее уйти.
Потому что он… — Она запнулась.
— Кто — он? — спросил я негромко, но требовательно.
Она вдохнула, чтобы ответить. Но вместо слов я услышал легкий стон. И Ольга начала медленно оседать к моим ногам.
В первый миг я не понял. Решил, что сердце. Подхватил ее, но не смог удержать сразу: она оказалась страшно тяжелой. Откуда-то, как мне подумалось, из-под плаща высочилась тоненькая струйка крови. Похоже, что пуля — если была пуля — осталась в теле. Выстрела я не слышал. Но, еще не успев разогнуться, понял, что второго выстрела я могу не услышать по совершенно другой причине.
К счастью, дверь вагона, напротив которой мы остановились, оказалась хотя и закрытой, но не запертой. Я распахнул ее. Проводника не было видно, я втащил Ольгу на площадку. Захлопнул дверь. Волоча ногами по грязному полу — коврик был уже снят, — добрался до первого купе.