Варяги и Русь
Шрифт:
— Несчастный, — произнёс Извой. — И это мой отец...
— Твой отец! — воскликнул старик. — Спаси Бог каждого от такого отца, в особенности христианина.
Извой рассказал отцу Феодору, чего требовал от них Олаф.
— Я так и думал, — сказал Феодор, — что не к добру он появился здесь, — Не знаю твоей милости, — прибавил он, обращаясь к Руславу, — но вижу, что ты из княжеской дружины, и поэтому не советую доверяться этому человеку... Может быть, он и прав, была у него такая история со Святославом, да всё-таки все его козни ни к чему не приведут, хоть что бы он ни делал, и если
XVI
Ранним утром из избы дедушки Ерохи вышли две девушки с корзинами в руках. Они были веселы и щебетали как ласточки; казалось, что никакое горе ещё не коснулось их целомудренных сердец. Вскоре навстречу им подошла третья; она была в повойнике, и лицо её носило отпечаток не то страдания, не то безысходной тоски. Эта молодая женщина была старшая сестра их, Светозора, она недавно овдовела и жила в мужниной избушке, неподалёку от своих родных. У неё тоже была корзинка в руках, а в ней лежало несколько грибов.
Сёстры радостно обнялись и вместе пошли отыскивать грибы.
Младшая из них, Оксана, затянула песенку, эхом разнёсшуюся по лесу. Светлана заметила, что Светозора часто вздыхает и на глазах её как будто показываются слёзы.
— Полно, милая, — заговорила она, — слезами да вздохами не размыкать тоски... Ты ведь не старуха и, даст Бог, наклюнется дружок, который приласкает и разгонит твою печаль... Завтра Купала, и ты сама выберешь себе дружка.
— Эх, Светланушка, не плакала бы, если б не ребёнок, кому я нужна с ним?.. Да, тяжело живётся одной!..
— Ну, никто как Бог, — возразила Оксана. — Он испытал тебя, он и помилует... Ведь, ты слыхала, что христианский Бог очень милосерд... Это говорят и Феодор, и Симеон, да и наши суженые тоже говорят... Смотри, как приемлем святое крещение, так все наши невзгоды как рукою снимет... Не много осталось потерпеть.
— Хорошо вам говорить, когда у вас есть защитники... А у меня кто?.. Да этот пучеглазый Вышата и с ребёнком не пощадит... Вишь, говорит, ты ещё такая краля, что хоть в терем княжеский, — а какая уж моя красота... чай, двадцать годков минуло... Был бы жив мой касатик, он показал бы ему, как волочиться за бабами.
— Ну, им нечего горевать; авось обойдётся всё и без него: вдруг тебя завтра похитит какой-нибудь молодец и ты опять заживёшь припеваючи.
Светозора опять вздохнула.
В это время на берёзе застрекотала сорока; Оксана остановилась и начала прислушиваться.
— Ты что слушаешь? — спросила Светлана.
— Слышишь, сорока говорит, что к Светозоре приедут сваты с женихом-красавцем.
— Ой ли! — возразила Светозора. — А кто он?
— Слышишь, говорит, что сокол писаный, христианин...
— Христианин? — переспросила вдовушка. — Откуда он?..
Но разговор их был прерван кукованием кукушки.
— Кукуй нам, кукушечка, сколько лет жить, сколько быть счастливыми?
Вскоре послышался далёкий отголосок кукушки, прокуковавшей всего один раз.
— Как знать, — сказала задумчиво Оксана, —
В эту минуту над лесом поднялся ястреб, и стрекотавшая сорока, заметив врага, закричала, словно призывая к себе на помощь. И действительно, не прошло минуты, как со всех сторон начали слетаться птицы, которые бросились на него целой стаей. Но хитрый ястреб, желая обмануть мелкоту, взвился вверх, а затем стремглав бросился вниз и, схватив одну из них, снова поднялся.
Младшие сёстры засмеялись, а старшая вздохнула.
— Настоящий коршун, — заметила она, — схватил голубку и унёсся с ней ввысь: поди, борись с ним... Так и на нашу сестру налетит коршун и выклюет глазыньки.
Вскоре у всех сестёр корзины наполнились грибами; они вышли на опушку леса и сели на траве. Но Оксана не долго сидела и, вскочив, начала собирать цветы, чтобы свить себе венок. Оксана и Светлана радовались близости дня Купалы. Но вдруг их веселье было нарушено: вдали показалась сгорбившаяся фигурка колдуньи Ярухи, которая, опираясь на длинный костыль, шла к ним. К её поясу был привязан горшочек, а на плечах лежал мешок, наполненный разными зельями. Ещё издали она поздоровалась с ними, сказав:
— Доброе утро, мои ласточки сизокрылые.
— Здравствуй, Яруха... Куда лежит твой путь?..
— Знамо... куда... Чай, завтра Купала... Надо бы пойти на Лысую гору да поспрошать духов о судьбе человеческой.
При этом старуха села подле них, а сёстры прижались друг к другу, словно боялись её.
— Не хотите ли, девоньки, я погадаю вам о суженых? — спросила колдунья.
— Не надо, — отвечала Светлана, — мы и так знаем, кто наши суженые.
— Ой ли? Всё ли знаете?.. Оно правду сказать, что таким красавицам не трудно знать своих суженых... Я тоже была когда-то красавицей и думала, что всегда такой буду, да, вишь, теперь вон как согнулась, словно кочерыжка... А всё от того, что много плакала да убивалась... И ты, моя ненаглядная, — обратилась она к Светозоре, — ты тоже повидала уже горя на своём веку... Вижу, вижу, что твои глазыньки часто проливают горючие... Дай-ка руку, погадаю.
Она протянула свою костлявую руку с длинными чёрными ногтями к Светозоре; та безотчётно подала ей свою.
— Вишь, какая белая, ох, очень уж белая. За то и плачешь, что рука белая, а сердце просит любви, которой ты лишилась... Эх, жаль мне тебя, милая... Эта рука не обнимет по своей воле молодца, не расчешет его кудри... Ей скажут ласкать седого старика, и она будет ласкать его, проливая слёзыньки...
Светозора выдернула руку, а сёстры весело расхохотались.
— Зачем ты пугаешь её? — сказала Оксана. — Теперь она не пойдёт на Купалу.
— Да и не надо... Лучше поскучать дома да приласкать своего птенчика вместо седой бороды. И тебе, красавица, не советую ходить, — прибавила Яруха, смотря на Оксану. — Не ровен час, коршун явится и похитит голубку у доброго молодца.
— Врёшь ты, старая колдунья, — возразила девушка, — ты сама не знаешь, что болтаешь.
— Не я знаю и болтаю, а говорю то, что духи шепчут мне в уши; не ходите, красные, на Купалу, а то приключится с вами несчастье и много вы слёз прольёте из-за него.