Вас зовут «Четверть третьего»?

Сборник

К счастью, все произошло очень быстро, и прогорел только футляр.

– Зачем ты сделала это? – спросил я.

– Чтобы ты не злился. Чтобы ты не думал, что я берегу путь для отступления.

Я подошел к Корнелии, обнял ее.

– Чудачка… Я ведь верю тебе…

Она расплакалась.

– Я хочу… – говорила она сквозь слезы, – чтобы ты… перестал считать меня… человеком с другой планеты… Я хочу быть… для тебя… совсем своей… совсем земной…. Между нами… все время… стоит что-то… космическое…

Я успокаивал ее, как мог. Обгоревший передатчик я унес обратно в ее комнату.

Через несколько дней, когда мы уже совсем спокойно вспоминали эту ссору, Корнелия сказала, что все равно уничтожит передатчик.

– Отнеси его лучше в свой институт, – посоветовал я. – Он же интересен людям!

– Он бесполезен им! – возразила Корнелия. Гао не простил бы мне, если бы его вызвал кто-то другой. Он назвал бы это предательством.

– Почему он так недоверчив? – подумал я вслух. Что плохого сделали ему люди?

Корнелия подошла ко мне, ласково положила мне руку на плечо.

– Ты должен понять, – сказала она. – На нашей земле ведь не все идеальны. Почему же мы ждем идеальных людей с других планет?.. У всех есть свои особенности, и их надо уважать, если они безвредны. Гао никому не навязывает свою волю, хотя в его руках громадная сила. Почему же ты все время хочешь, чтобы он подчинился желаниям?

– Я хотел, чтобы ему было лучше, – попытался я оправдаться. – И ему и его друзьям. Поэтому я и просил тебя позвать их.

– Гао намного старше тебя, – тихо, спокойно произнесла Корнелия. – Он больше тебя знает и больше тебя видел. Он сам разберется, где ему будет лучше. И он осторожен потому, что думает не только о себе. На корабле ведь еще четырнадцать человек, кроме Гао.

– Почему так много людей? – спросил я. – Что им всем делать на корабле?

– У них большой корабль, и на нем много работы. Ее хватает всем.

– А почему у них такой большой корабль? Они не говорили тебе?

– Говорили. Они знали, что вернутся на свою планету в другую эпоху, и поэтому им придется жить замкнуто. Чем их будет больше, тем жить замкнуто легче.

Корнелия замолчала. Я вспомнил, как в минуты ссоры она торопливо вынимала из ящичка белые уголки, и спросил:

– А зачем ты оставила усыпляющие лучи?

– У нас будет сын, – сказала Корнелия. – Я покажу ему, какое оружие достойно людей. И пусть он позаботится о том, чтобы никакого другого оружия на нашей Земле не осталось.

Я удивленно поднял на нее глаза. Она никогда раньше не говорила об этом. И она поняла мой молчаливый вопрос.

– Это разрешил мне сделать Гао, – добавила она. – Тогда, в последнем разговоре…

Только теперь я понял, наконец, все. И то, о чем они так долго говорили с Гао в тот день. И то, почему Корнелия так упорно не хотела звать Гао и его друзей на Землю. Она еще неважно знала русский, моя древняя римлянка. Но она все-таки знала его достаточно, чтобы понять, о чем изо дня в день говорят по радио и пишут в газетах, о чем думают все люди на Земле. Она поняла, что ее родная планета уже давно стоит на грани войны, что она перенасыщена тем самым страшным оружием, которое принесло столько несчастий планете Гао. И, наверняка, Корнелия поняла еще и то, что на Земле пока немало сумасшедших, которым не терпится пустить это оружие в ход. И если сама Корнелия решилась связать свою судьбу с трудной, опасной судьбой родной планеты, то она не хотела подвергать риску быть уничтоженными мудрых и сильных людей, которые когда-то спасли ее. Она не могла звать своих друзей на такую планету, как наша. Она не чувствовала себя вправе сделать это.

Что ж, я не мог осуждать ее за это… По-своему она была права. И прав был по-своему Гао, который мудро дал Корнелии достаточно большой срок, чтобы она могла разобраться в происходящем на Земле.

– А зачем ждать, пока вырастет сын? – спросил я. – Может, передать усыпляющие лучи нынешним жителям Земли?

Корнелия невесело улыбнулась.

– Я спросила об этом Гао. Он считает, что нынешнее поколение Земли вряд ли оценит это оружие. К нему надо приучать с детства. Приучать к победе без крови… Вас к этому не приучали… Да и не сможете вы изготовить усыпляющие лучи… Они для вас всего лишь символ… Их невозможно изготовить на Земле.

– Почему?

– Это камень с безжизненной планеты, которая находится рядом с планетой Гао. И Гао говорит, что там, где находится этот камень, не может быть жизни. На родину Гао его привозили на звездных кораблях. Это делали герои. И они долго болели после этого…

– А лучи не безвредны? – удивился я.

– Они безвредны, когда исходят от крупинки камня. Когда это очень узкий луч. А излучения большого куска опасны.

– Но ведь на родине Гао сейчас запрещены звездные корабли, вспомнил я. – А коробочки с лучами есть…

– Они были там еще до отлета Гао, – сказала Корнелия. – Они столетиями лежали в громадных подземных хранилищах. И поколения почти не пользовались ими. Это оружие казалось тогда слишком слабым. Лучи достались потомкам…

– Поэтому, наверно, Гао и думает, что мы не сможем оценить их, – понял я.

– Наверно, – согласилась Корнелия. – У каждого ведь свой опыт… Правда, Гао оценил эти лучи давно – еще в молодости…

– А если все-таки попробовать? – предложил я. – Может, и наши современники их оценят?.. Мы ведь не любим свои бомбы… Мы с удовольствием утопили бы их в океане…

Она пожала плечами.

– Я дам тебе коробочку. Пусть попробуют разобраться.

– Лучше отдать ее Виктору, – сказал я. – Или Вере. Они к этому ближе.

Витька буквально ошалел от радости, когда Корнелия протянула ему белый уголок.

– Ты, конечно, будешь исследовать его вместе с нами? – спросил он Корнелию.

– Нет! – Она покачала головой. – Вы уж сами…

Я только покажу, как этим пользоваться…

После этого мы не видели Витьку неделю. Он не появлялся дома, и его не звали к телефону, когда я звонил ему на работу. Мне отвечали, что он в командировке. А Корнелия, приходя из института, рассказывала, что Витька, Вера и еще несколько человек ушли в дальний корпус и не выходят оттуда, и даже еду им возят туда из столовой в специальных столиках.