Ваше Сиятельство 7
Шрифт:
— Отлично, Геннадий Степанович, — я с благодарностью принял оружие, взвешивая в руке и ощущая, как удобно ложится в ладонь рукоять. — Счет за него тогда к общему счету присовокупите или могу сразу наличными?
— Потом разберемся, — махнул рукой Торопов. — А что вы стоите? Садитесь, — он указал на диван и обратился к одному из молчаливых парней: — Кеш, сделаешь нам чай?
Мы с Элиз устроились на диване, рядом с журнальным столиком — правда на нем вместо журналов лежали какие-то схемы улиц, дворов и квартир. Чеширская кошечка все пыталась забрать у меня «Гарант», вытягивая из руки, и я ей это позволил.
— Как я понимаю, это лично для вас, леди, — Саня Растопин подошел к нам и протянул англичанке пластмассовую коробочку
— Итак, к делу. К нашему вопросу, у которого есть одна сложность, — произнес Геннадий Степанович голосом чуть громче обычного, чтобы отвлечь нас от пустой болтовни. — Сложность — это тело убитой, которого, как вы понимаете не может быть. После экспертизы и процедуры расследования его как бы следует передать ближайшему родственнику, то есть барону Теодору Барнсу. И пока не совсем понятно, как с этим быть. Если не передавать, то предлогов можно выдумать много — чего нам с британцами церемониться, но любой отказ в передаче тела вызовет естественные подозрения: так ли сильно мертва баронесса Элизабет Барнс. В общем, проблема. Но Алексей, — Торопов на миг перевел взгляд на Самгина, листавшего в папке какие-то документы, — предложил кое-что. Решение непростое, поскольку придется подключать кое-каких людей, но приемлемое.
— То есть мое тело, несуществующее в мертвом виде, нужно передавать Теодору? — миссис Барнс нахмурилась и даже перестала, вертеть в руках остробой. — Почему нельзя как бы передать Майклу — моему родному брату?
— Ну вот так… По закону следует вашему мужу. Это если бы вы написали завещание такого содержания, то тогда бы брату, но в нашем случае это невозможно, — развел руками Геннадий Степанович.
— Хорошо. Есть тогда простое и приятное решение, — Элиз улыбнулась, и эта улыбка мне показалась даже какой-то мечтательной. — Я могу убить Теодора сегодня же, пока он в Москве. А мое убийство разыграем завтра, будто убийство Теодора и мое как-то связаны.
Растопин и Самгин засмеялись, полагая, что баронесса шутит. Но я-то знал, что это вовсе не шутка.
— Нет, убивать мы никого не будем, — продолжил Геннадий Степанович. — Идея Алексея в том, чтобы после вашего мнимого убийства у следствия якобы появится версия, что ваш муж и был инициатором этого нападения или действовал с кем-то в сговоре. Наш человек из полиции ему это хитрым образом донесет, даст понять, что он, Теодор Барнс — главный подозреваемый, и есть некие люди, которые заинтересованы повесить преступление на него. Господин Барнс запаникует. На него можно даже наложить фальшивый запрет на выезд. А потом появится наш человек, который предложит ему содействие в бегстве из России за приличное вознаграждение. Деньги мы, разумеется, передадим вам, уважаемая баронесса, — заверил сыщик.
— Мне эта задумка нравится, — поддержал я. — Очень нравится. Давайте так и поступим. Можно даже этого Теодора день-другой подержать в камере следствия, чтобы у него никогда не возникло желание возвращаться в Россию.
На этом мы и договорились, попутно я разузнал у Торопова каковы его возможности в Британии. Меня интересовало смогут ли его люди найти подход к графу Чарльзу Бекеру — тому самому, у которого Ключ Кайрен Туам. В этом вопросе Геннадий Степанович пока ничего не мог мне предложить, потому как у него на данный момент не имелось никакой информации о графе Бекере. И здесь мое упущение — следовало гораздо раньше озаботить Торопова этим вопросом. Вот сегодня только озаботил: сыщик пообещал собрать информацию в ближайшие дни.
Затем, попивая чай с печеньем и тульскими пряниками, мы вернулись к плану на сегодняшний день, обсудили всякие нюансы. В основном этим занимался я с Геннадием Степановичем и Самгиным. Позже к нам подключился усатый кавказец по имени Гурам — то ли грузин, то ли армянин. Он отвечал за информационную часть и задавал много вопросов, что и как дозволено подавать в газеты.
Растопин тем временем практически сдружился с Элизабет, показывая ей все хитрости обращения с «Гарант-СТ-95». Научил баронессу быстро перезаряжать, правильно устанавливать дозатор мощности. При этом он позволил себе приобнять англичанку, и мне пришлось показать ему кулак.
Хотя время было обеденное и даже несколько более, мы, перебив аппетит печеньем и чаем с вареньем, отправились сразу в гостиницу «Березы». Там в одном из номеров этой малозаметной гостиницы и должно было произойти «несчастье» с миссис Барнс. Я задержался с Тороповым внизу у администратора. Из всех сотрудников «Березы» только он знал о том, что происходящее постановка. Он, и полицейские, которые должны были появиться после сигнала от Геннадия Степановича. Кстати, полицейские были совершенно настоящие из 136 участка в Хамовниках. С этими ребятами Тропов служил когда-то в бытность следователем по отдельным имперским делам.
Когда мы поднялись наверх, Элизабет уже лежала на полу, раскинув руки. На ее платье виднелось четыре отверстия очень похожих на пулевые. Из них вытекала густая, багровая жидкость. Завидев меня, чеширская баронесса довольно заулыбалась, а Растопин тут же убрал руки от ее оголенных ног, которые он будто помогал расположить в «самом верном» положении.
— Госпожа, очень вас прошу, не улыбайтесь. Приоткройте рот, постарайтесь показать выражение боли и страха на лице, — упрашивал ее Гурам, стоявший рядом с фотоаппаратом. — Представьте, в последний миг своей жизни вы видите вашего убийцу. Так, хорошо. Глаза застыли, смотрите в даль. Там смерть — холод и пустота! Проникнитесь! Смерть — это страшно!
Ну, да, познания о смерти этого человека явно неглубоки. Но для прессы такое вполне сойдет.
— Все? — ожила миссис Барнс, после нескольких щелчков фотоаппарата.
— Нет, еще носилки. Пока лежите, может сделаем еще несколько снимков. Потом выберем лучшие, — Гурам махнул рукой, приглашая зайти полицейских и ряженых санитаров.
Когда Элизабет укладывали на носилки, Растопин, конечно, оказался первым помощником с особой внимательностью располагая ноги англичанки и ее мягкое, безусловно соблазнительное место. Меня это задело. Не думал, что во мне по отношению Элизабет, которую я до недавнего времени считал, сучкой, весьма доступной для наших мужских желаний, возникнет ревность. Шевельнулось, что-то такое в душе, будто кошка лапой царапнула. И подумалось: «Элиз, почему ты ему это позволяешь? Ты же любишь меня!». С другой стороны, Элиз здесь как бы и не виновата: она играла роль, которую требовалось сыграть. То, что Растопин дает много воли рукам — это как бы совершенно нормально, когда есть такая возможность, да еще с такой красоткой. А еще я неожиданно для себя понял: Элизабет явно похорошела после поездки на родину. Или мне так казалось? Сейчас для меня ее образ стал совсем не таким, как в первые дни знакомства. Теперь меня по-настоящему влекло к ней.
— Саня, — я поманил его движением руки, и когда он подошел, я сказал: — Элиз — моя женщина, трогай ее аккуратнее.
Он покраснел, рот открыл и растеряно ответил:
— Извиняюсь, ваше сиятельство. Не знал. Очень красивая! Прям!.. — Растопин шумно втянул воздух через зубы. Наверное, в его понимании этот шелестящий звук должен выражать особый восторг.
Новое жилье для Элизабет мы поехали смотреть с ней вдвоем. Это была квартира на третьем этаже старой семиэтажки, выходящая окнами на Северный проспект. Три больших, роскошно мебелированных комнаты, кухня и просторная ванная. Особым достоинством квартиры была сама ванна, похожая на небольшой бассейн с округлыми бортиками.