Вашингтонская история
Шрифт:
Тонкие губы на сморщенном лице поджались.
— Зачем же обижаться, милочка? Нельзя быть такой раздражительной! От злости расстраивается пищеварение и портится цвет лица, — а ведь это вряд ли понравится Тэчеру. Пойдемте лучше позавтракаем вместе, и вы расскажете мне, как это вас угораздило попасть в такую ужасную историю.
— Нет, благодарю вас, — сказала Фейс, невольно попятившись, — я… я очень спешу. Мне надо поскорее вернуться на работу. — Она отлично знала, что получается, когда Илейн Биверли пускает в ход свой язычок. Что бы ни сказала Фейс, все будет повернуто против нее. — Нет, благодарю вас! — повторила она, повернулась и заспешила прочь.
На работе этот день ничем не отличался от других. Никаких событий. Мария сообщила, что мистер Каннингем спешно отбыл в Нью-Йорк по каким-то делам, связанным с Организацией Объединенных Наций: он пробудет в отсутствии несколько дней. И неприятный осадок, оставшийся у Фейс после встречи с Илейн, так и не растаял.
Илейн, конечно, тут же призовет к себе Тэчера и не успокоится, пока не выудит у него всех подробностей. Но сейчас Фейс это было безразлично. Все казалось таким несущественным в этот тихий предрассветный час.
Ленивый ход ее мыслей был прерван появлением Тэчера, тяжело плюхнувшегося на постель. Пружины заскрипели, и Тэчер устало произнес: «Уф-ф-ф…» Фейс по обыкновению почувствовала запах виски, но на сей раз Тэчер, видимо, вполне владел собой.
Фейс повернулась на бок и приподнялась на локте. «Странная вещь: два человека лежат рядом, а кажется, будто кровать пуста», — подумала она.
— Тэчер, — позвала она шепотом. — Тэчер, — настойчиво повторила она, — я хочу поговорить с тобой. Если ты будешь долго спать, мы не увидимся за завтраком… — она помедлила. Может, действительно не стоит сейчас ему говорить? Может, лучше позвонить ему на службу?
— В чем дело? — буркнул он, недовольный тем, что ему не дают заснуть. — Неужели нельзя выбрать для разговора другое время?..
По его нетерпеливому тону она поняла, что сейчас самый удобный момент сказать обо всем: ему так хочется спать, что он не станет докучать ей расспросами.
— Нет, — сказала она, — это очень важно.
— Все насчет того дурацкого допроса, что ли? — спросил он таким безразличным тоном, словно ее дела нимало не интересовали его, и приоткрыл глаза.
Она видела в полутьме, что он еле борется со сном.
— Я наняла адвоката, — сказала она. Ей хотелось встряхнуть Тэчера, заставить его слушать, заставить мучиться вместе с ней.
— О, — зевнул он, — только и всего? По-моему, это давно пора было сделать.
— Адвоката зовут Дейн Чэндлер. Я пригласила его к обеду, чтобы поговорить о моем деле. — Фейс затаила дыхание. Она решила свести их без дальнейших проволочек. Так по крайней мере ей, быть может, удастся оградить себя от подозрений Тэчера.
— Ну и хорошо, — сказал Тэчер и снова зевнул. Он глубоко вздохнул, собираясь заснуть, как вдруг новая мысль пришла ему в голову: — А где ты откопала этого Чэндлера?
Она помедлила.
— Через Аба Стоуна, — не без внутреннего содрогания ответила она.
Тэчер поднял голову:
— Да неужели ты не можешь обойтись без этого типа! Мало тебе своих бед, что ли? Он наверняка подсунул тебе какого-то проходимца, и теперь ты вообще не выкрутишься! О господи, ну когда ты, наконец, научишься распознавать этих красных?
— И вовсе он не проходимец! — возмущенно воскликнула Фейс. — Он работает в фирме Стерлинга, Харди, Хатчинсона и Мак-Ки!
— Ого! — удивился Тэчер. — Оказывается, ты важная птица, раз эта фирма берется тебя защищать. Ведь чтобы такие звезды взялись за дело, оно должно быть и впрямь не шуточным. Как это ты сумела заинтересовать их, просто не понимаю. — Он помолчал, разглядывая ее при свете наступающего дня. — Придется повнимательнее приглядеться к этому Чэндлеру. Такой любезный молодой человек и так интересуется моей женой! Уж я рассмотрю этого типа, будьте уверены…
Он повернулся к ней спиной и тут же заснул.
Как только кончился рабочий день, Фейс поспешно вышла из канцелярии и, взяв такси, помчалась домой, чтобы успеть переодеться до прихода Чэндлера. К ее удивлению, Тэчер уже был дома: когда она пришла, он наливал в стакан виски из графина.
Он потер нос, делая вид, будто озадачен.
— М-да, — сказал он, — оказывается, ради какого-то Чэндлера можно и домой прийти вовремя.
— Но ведь это очень для меня важно, — холодно возразила Фейс. И все-таки покраснела.
Прохладный душ несколько успокоил ее, помог утишить волнение, снедавшее ее весь день. При всем желании честно разобраться в себе, она так и не могла решить, откуда у нее это смятение: от того ли, что она обеспокоена происходящим, или от того, что брак ее оказался таким неудачным? Как бы то ни было, ома призналась себе, что одевается для Чэндлера и только для него, интересуясь им не как адвокатом, а как мужчиной.
Пока Фейс переодевалась, Джини, игравшая во дворе, раз десять вбегала в комнату со своим щенком.
— Мамочка, — сказала она наконец, — мне скучно. Никто со мной не играет. — И она надула губки.
Фейс подозвала ее и, поцеловав, шепнула:
— Обожди, мы что-нибудь придумаем. Пойди скажи Донни, чтобы она приготовила тебе ванну. А потом можешь попудриться маминой большой пуховкой. Хочешь?
— Ох, мамочка! — Джини просияла и выбежала из комнаты.
У Фейс от слез горели глаза. Ей почему-то вспомнились слова Вергилия: «…lacrimae rerum» [11] . Она выкупала Джини, приготовила ее ко сну и надела вечернее платье.
11
«Слезы есть о делах…», «Энеида» I, 462.