Василиса Опасная. Воздушныи? наряд пери
Шрифт:
Я вдруг увидела, что поодаль стоят Кош Невмертич и Быков и наблюдают за нами. Ректор скрестил на груди руки, а Быков приоткрыл рот, застыв с поднятой рукой – видимо, собирался почесать затылок, но на полдвижении забыл.
Это было последней каплей – теперь они будут считать меня ведьмой, которая запугивает и тиранит чудесную Вольпину.
Ну да! Я же ей завидую, что она у меня Анчуткина увела! Хотя сама же сплетничала, что я избавляюсь от соперниц, добираясь до Царёва. А эти идиоты ничего не видят, не могут сложить два и два! Потому что головы у них, как
– Пойдем, Вася, – Царёв попытался меня увести, и я не стала бы сопротивляться, но в этот самый момент Кариночка высунулась из-за плеча Анчуткина и оскалила в усмешке белые зубки.
– Вася! – хихикнула она. – Ты точно не парень?
– Заткнись! – крикнула я, вырываясь от Царёва.
Он попытался удержать меня, но внезапно сдавленно ахнул и отлетел в сторону, свалившись, как куль с мукой. Секундой позже туда же улетел Анчуткин – даже не пикнув, и растянулся на полу, лицом вниз.
– Спасите! Она меня убьет!! – заверещала Вольпина и бросилась бежать, а вместе с ней с воплями помчались остальные студенты.
Толпа хлынула в двери и благополучно застряла. Кого-то опрокинули, кого-то прижали к косяку…
Я рванула в погоню за Вольпиной, но Кош Невмертич оказался рядом и схватил меня поперек туловища, прижимая мои руки к бокам – совсем так, как Царёв, когда Вольпина получила по мозгам.
– Краснова! – услышала я рёв Быкова. – Немедленно успокойтесь!
– Уймись! – зашипел мне в ухо ректор, я свирепо дёрнулась и… пришла в себя.
Вернее – чуть не свихнулась от ужаса, потому что Царёв и Анчуткин продолжали лежать дровами, а вокруг них хлопотал Быков.
– Это не я… – забормотала я, не в силах отвести взгляда от одногруппников, не подававших признаки жизни, а потом заорала уже в полный голос: – Это не я!..
Ещё бы кто-то послушал!
Ректор притиснул меня к стенду, больно придавив локтём в грудь, Анчуткин слабо застонал, а Царёв пошевелился и сел, потирая голову.
Глаза у него были стеклянными, некоторое время он не мог поймать фокус, а потом увидел меня.
– Ну ты даёшь, – сказал он с горечью. – Не ожидал от тебя.
Быков сунулся помочь ему подняться, но он грубо оттолкнул его и сам встал на ноги, немного пошатываясь. Зато Анчуткин валялся, беспомощно шевеля руками. Быков подпёр его могучим плечом, и Бориска повис на нём, как полотенце на сушилке. Он больше не стонал, только вытирал катившиеся слёзы – вовсе не бриллиантовые, как у показушницы Вольпиной. Обыкновенные слёзы, которые никого не красят. Нос у Анчуткина порозовел, кудри уныло обвисли и сам он выглядел, как побитая собака или… ощипанный селезень.
– Пустите! – я снова дёрнулась, и Кош Невмертич отпустил меня.
Бросившись к Анчуткину, я опустилась рядом с ним на колени и сбивчиво заговорила:
– Боря, это не я, честно… Это не я…
Он отмахнулся.
Он просто от меня отмахнулся.
Совсем близко я увидела его глаза – карие, как камешки янтаря, с солнечными бликами вокруг зрачка. Он смотрел на меня с обидой, почти… с ненавистью.
Я опешила, встретив этот взгляд, а Кош Невмертич уже вздернул меня на ноги, схватив за локоть.
– Ничего страшного не случилось, – сказал Быков лживо-добрым голосом. – Всего-то студенты повздорили – это же ерунда!
Но Кош Невмертич, похоже, ерундой это не считал, потому что его пальцы сдавили мою руку, как железные когти.
– Раненых – в лазарет, – велел он. – Царёв, сами дойдёте?
– Я не раненый, – огрызнулся тот, тряся головой и потирая шею пониже затылка.
– В медчасть, быстро! – повторил ректор, и Царёв послушно поплёлся по коридору.
– Анчуткин, хватай меня за шею, – Быков хотел помочь Бориске подняться, но Кош Невмертич его остановил.
– Анчуткина отведу я, – сказал он, передавая меня опешившему Быкову, как пакет с булкой хлеба. – Отведите Краснову в…
– Опять яйца чистить?! – крикнула я зло. – Ни за что не буду! Я не виновата!
– …в её комнату, – закончил ректор ледяным тоном и легко поднял Анчуткина на руки, будто он был девицей деликатного сложения. – Выполняйте.
– Лучше с ним не спорить, – сказал Быков тихо и подтолкнул меня плечом. – Пошли, Краснова. Что тут, вообще, произошло?!
– Она снова подставила меня, – сказала я, скрипя зубами от злости и бессилия. – Вольпина снова провернула свой фокус!
– Какой фокус? – удивился Быков.
Мы уже вышли из общего зала и поднимались по пустой лестнице к корпусу общежития, и я никак не могла успокоиться – меня трясло мелкой дрожью.
– Готова поспорить, на ней не будет ни капли магии. И все опять подумают, что это я вырубила Царёва и Борьку.
– Но ведь неплохо вырубила! – засмеялся Быков, я сердито посмотрела на него, и он сразу перестал смеяться. – А что? Разве не ты?
– Меня кто-нибудь слышит?! – воскликнула я отчаянно. – Сто раз повторила – не я! Не я! И Вольпину тогда ударила не я, и сейчас тоже! Считаете, я совсем кукухой поехала, что буду долбить своего корешка магией?
– Подожди, – Быков остановился, и я остановилась тоже. – Но если не ты… То при чем здесь Вольпина?
– Не знаю, как она это проворачивает, – пожаловалась я. – Но она пыталась придушить меня, когда была с Борькой в кино. А он клянется, что даже в туалет она не ходила.
– Стоямба, – Быков помотал головой совсем как Царёв после магического удара. – Краснова, не части. Что-то не понял. Как это – придушить?
– Вот так, Иван Родионович! – я оттянула ворот водолазки, и Быков присвистнул, увидев синяки.
– Это же не шутки, – пробормотал он и коснулся кончиками пальцев моей шеи.
Коснулся, чуть провёл – и будто затаился, глядя на меня. Или куда-то мимо меня?
– Иван Родионович? – позвала я, отступая и возвращая ворот на место.
– Что-то я аж обалдел, – он шумно вздохнул и почесал затылок. – А с чего ты решила, что это Вольпина?
– Интуиция, – буркнула я.
– Нет, интуиция – это ты для занятий по ясновидению оставь, – запротестовал Быков. – А я хочу факты. Почему Вольпина?