Вечер и утро
Шрифт:
Бриндл внезапно и встревоженно гавкнул. Эдгар нахмурился: собака часто лаяла задолго до того, как люди узнавали о грядущих неприятностях. Мгновение спустя он различил крики – не просто вздорный ор, а вопли, исполненные боли и ярости. Кричали его братья, он слышал голоса обоих; должно быть, подрались друг с другом.
Эдгар побежал на шум, доносившийся как будто от амбара с другой стороны дома. Бриндл помчался следом, не переставая лаять. Краем глаза Эдгар заметил, как матушка рачительно подобрала обмолоченный овес, спасая зерна от птиц.
Эрман и Эдбальд катались по земле возле сарая, били и кусали друг друга, рыча от ярости. Веснушчатый нос Эдбальда кровоточил, а у Эрмана была кровавая ссадина на лбу.
– Хватит, вы двое! – воскликнул Эдгар, но на него не обратили внимания. Вот дурачье, подумалось ему, нам ведь нужны все наши силы для этой проклятой земли.
Причина драки стояла в двух шагах. Квенбург глядела на братьев и радостно смеялась. Она была совершенно голой. Увидев ее, Эдгар исполнился отвращения.
Эрман перекатился, очутился сверху и занес здоровенный кулак, норовя ударить Эдбальда в лицо. Воспользовавшись возможностью, Эдгар схватил Эрмана сзади обеими руками и потянул на себя. Потеряв равновесие, Эрман не смог сопротивляться и рухнул на землю, выпустив Эдбальда.
Эдбальд вскочил и ударил Эрмана ногой. Эдгар схватил Эдбальда за ногу и повалил обратно. Эрман кое-как поднялся, отпихнул Эдгара и упрямо полез на Эдбальда. Квенбург восторженно захлопала в ладоши.
Раздался властный голос.
– Немедленно прекратите, глупые мальчишки! – сурово проговорила матушка, выходя из-за угла дома. Эрман и Эдбальд тут же замерли.
– Ну вот, испортила все веселье! – огорчилась Квенбург.
– А ты надень платье, бесстыдница! – прикрикнула матушка.
На мгновение почудилось, будто Квенбург раздумывает, хватит ли ей смелости бросить вызов матушке и послать ту к дьяволу, но все же благоразумие взяло верх. Она развернулась, шагнула в сарай и наклонилась, подбирая брошенное платье. Нарочито медленно, убедившись, что все хорошо видят ее ягодицы. Затем снова повернулась и подняла платье над головой, задрав руки так, что ее груди зазывно выпятились. Эдгар не мог не смотреть – и заметил, что она пополнела с тех пор, как он увидел ее обнаженной в реке.
Наконец она прикрыла тело. Причем дрыгалась туда и сюда и вертела задом, пока платье не легло как надо.
– Да смилуются над нами небеса! – пробормотала матушка.
Эдгар заговорил со своими братьями:
– Ну? Один из вас с нею развлекался, а другой стал возражать, так?
– Эрман ее заставил! – возмущенно воскликнул Эдбальд.
– Никого я не заставлял, – пробурчал Эрман.
– Да как же так? Она ведь меня любит!
– Я ее не заставлял, – повторил Эрман. – Она сама захотела.
– Чего? Совсем изоврался!
– Квенбург, Эрман тебя заставлял? – спросил Эдгар.
Девушка будто застеснялась.
– Ой, он такой ловкий. – Чувствовалось, что происходящее ей нравится.
– Эдбальд говорит, что ты его любишь. Это правда?
– О да. – Она помолчала. – Я люблю Эдбальда. И Эрмана.
Матушка с отвращением фыркнула.
– Хочешь сказать, что отдавалась им обоим?
– Да. – Квенбург, похоже, была страшно довольна собой.
– И сколько раз?
– Ой, много.
– Давно это у вас?
– С тех пор, как вы прибыли сюда.
Матушка раздосадованно покачала головой.
– Хвала Всевышнему, что у меня нет дочери.
– Я вообще-то не одна тут развлекалась! – напомнила Квенбург.
Матушка вздохнула.
– Да уж, тут нужны двое.
– Я старший, – заявил Эрман, – мне первым жениться.
Эдбальд обидно расхохотался.
– С чего ты взял, что так должно быть всегда? Я женюсь, когда захочу, а не когда ты мне разрешишь.
– Я-то могу позволить себе жену, а ты – нет. Ты нищий, понял, а я однажды унаследую дом!
Эдбальд возмутился.
– Нас трое, сыновей! Дом поделят между всеми, когда мама умрет, а этого, я надеюсь, не случится еще много лет.
– Не дури, Эдбальд, – вмешался Эдгар. – Это хозяйство сейчас еле кормит нашу семью. Если нам троим придется каждому содержать семью на трети здешней земли, мы все быстро перемрем от голода.
– Эдгар, как обычно, единственный из вас мыслит здраво, – добавила матушка.
Эдбальд, судя по гримасе, неподдельно обиделся.
– Мама, это значит, что ты меня выгоняешь?
– Я никогда так не поступлю, и ты это знаешь.
– Значит, мы трое должны блюсти целомудрие, как монахи в монастыре?
– Надеюсь, что нет.
– Тогда что нам делать?
Ответ матушки застал Эдгара врасплох.
– Надо потолковать с родителями Квенбург. Пошли к ним.
Эдгар сомневался, что это принесет какую-то пользу. Дренг мужчина вспыльчивый, он попросту полезет в драку, только и всего. Лив, конечно, умнее и добрее мужа. Но у матушки, видимо, кое-что припрятано в рукаве, оставалось лишь гадать, что именно.
Они шли по берегу реки. Там, где недавно собирали сено, трава уже успела снова пойти в рост. Деревня нежилась в лучах августовского солнца, и в ней было тихо, если не считать постоянного плеска реки.
В таверне были Этель, младшая жена Дренга, и рабыня Блод. Этель улыбнулась Эдгару, которого почему-то выделяла. Она сказала, что Дренг в церкви у своего брата, и Квенбург пошла за отцом. Лив Эдгар отыскал на пивоварне, она мешала сусло граблями и охотно оторвалась от этого занятия. Перед тем как уйти, она наполнила кувшин элем и отнесла на скамью перед таверной. Тем временем Квенбург привела отца.