Вечер и утро
Шрифт:
Похоже, виконт полагал, что делает женщинам щедрую уступку.
– Я все это терпеть не могу! – решительно выпалила Рагна.
– Ты не вышиваешь? – изумился Гийом.
Рагна справилась с побуждением увильнуть от прямого ответа. Пусть узнает, какова она на самом деле. «Я такая, какая есть».
– Упаси Боже, – проговорила она с содроганием.
Гийом явно растерялся.
– Но почему?
– Я люблю красивую одежду, как и большинство людей вокруг, но не хочу ее шить. Мне быстро надоедает.
Он выглядел разочарованным.
– Надоедает?
Возможно, настала пора немного подсластить горечь.
– А ты не думал, что благородная дама может исполнять и другие обязанности? Скажем, ее муж отправился воевать, что тогда? Кто-то же должен проследить за тем, чтобы подати выплачивались и справедливость торжествовала.
– Это особые случаи.
Рагна решила, что достаточно ясно высказала свое мнение и лучше слегка отступить, чтобы не накалять обстановку.
– Именно так, – подтвердила она неискренне. – В особых случаях.
Гийом облегченно вздохнул и сменил тему:
– Какой прекрасный вид отсюда!
Замок возвышался над окружающей местностью, вражеское войско можно было углядеть издалека и заблаговременно подготовиться к обороне – или к бегству. Недаром этот замок возвели вблизи побережья. Впрочем, взор Гийома был устремлен на город Шербур. Река Дивет извивалась то влево, то вправо между деревянных домов, крытых соломой, и впадала в бухту. По улицам сновали телеги, одни катили в гавань, другие двигались в обратном направлении, их колеса поднимали пыль с выжженной солнцем земли. Викингов тут больше не привечали, граф Хьюберт сдержал обещание, данное Уилвульфу, однако у берега стояли на якоре несколько кораблей других народов, а еще горстка расположилась чуть дальше. К гавани приближалось норманнское торговое судно, низко сидящее в воде, груженное, быть может, железом или камнем. Следом виднелись очертания английского корабля.
– Торговый город. – В этом замечании Гийома Рагна уловила нотку неодобрения.
– А каков собой Реймс? – спросила она.
– Святое место, – мгновенно откликнулся виконт. – Хлодвига, короля франков, в незапамятные времена крестил там епископ Реми. Легенда гласит, что с небес слетел белый голубь, несущий ковчежец со Святой Стеклянницей, в ней было священное масло, которым с тех самых пор помазывают каждого нашего монарха.
Рагне подумалось, что в Реймсе все равно должна быть какая-то торговля, не только чудеса и коронации, но усилием воли девушка заставила себя промолчать. В общении с Гийомом ее воля непрестанно закалялась.
Она осознала, что ее терпение на исходе. Долг выполнен, можно уходить.
– Пойдем вниз? – предложила она и прибавила, желая скрасить впечатление: – Не могу дождаться, надо показать маме эту замечательную шаль.
Они спустились по деревянным ступеням и вошли в большую залу. Женевьевы нигде не было видно, так что Рагне представился повод покинуть Гийома и отправиться в личные покои графа и графини. Мать сидела у окна и просматривала содержимое шкатулки с драгоценностями, выбирая булавку для платья.
– Здравствуй, милая, – рассеянно произнесла графиня. – Ты уже поладила с Гийомом? Он такой прелестный.
– Он очень любит свою мать.
– Как мило.
Рагна показала шаль:
– Она вышила вот это для меня.
Женевьева повертела шаль в руках.
– Как заботливо с ее стороны, – восхитилась она.
Рагна перестала сдерживать себя.
– Мама, он мне нисколько не нравится!
Женевьева раздраженно фыркнула.
– Ты привыкнешь.
– Я старалась, честное слово, но…
– Чем он тебя не устраивает, скажи на милость?
– Он хочет, чтобы я занималась вышивкой.
– Что ж, это вполне естественно для графини. Или ты думаешь, что он сам будет шить себе?
– Он такой чопорный!
– Вовсе нет. Хватит выдумывать. Очень привлекательный молодой человек.
– Жаль, что я не умерла в детстве.
– Милая, перестань уже тосковать по тому английскому верзиле. Во-первых, он тебе не пара, а во-вторых, он давно уплыл домой.
– К сожалению, ты права.
Женевьева оторвалась от шкатулки.
– Послушай меня внимательно. Нельзя дальше откладывать замужество, не то останешься старой девой.
– Может, оно и к лучшему.
– Даже думать так не смей! Знатная женщина не может быть одинокой! Она бесполезна, но ей по-прежнему нужны платья, драгоценности, лошади и слуги, а отец устает платить за дочь и ничего не получать взамен. Более того, замужние женщины ее ненавидят, считают, будто она хочет украсть их мужей.
– Можно податься в монахини.
– Чушь какая! Ты никогда не была особо набожной.
– Монахини поют гимны, молятся и ухаживают за страждущими.
– А еще затевают шашни с другими монахинями. По счастью, ты, сдается мне, не из таких. Я помню ту порочную девицу из Парижа, Констанцию, но ты ничуть не похожа на нее.
Рагна покраснела. Она и не подозревала, что матери известно об их с Констанцией шалостях. Они целовались, трогали друг дружку за грудь и ласкали себя, но Рагна не испытывала возбуждения, и потому Констанция в конце концов обратила свое внимание на другую девушку. Интересно, о многом ли мама догадывается?
Так или иначе, она, конечно, права: любовная связь с женщиной вовсе не казалась Рагне предметом мечтаний.
– Итак, – продолжала Женевьева, – Гийом, на мой взгляд, будет наилучшим выбором.
Выгодная партия, мысленно скривилась Рагна. Ей хотелось бури чувств, от которой запело бы сердце, а мать предлагала выгодную партию.
Тем не менее ей, похоже, все-таки придется выйти за Гийома.
От матери она ушла в мрачном настроении. Миновала большую залу и вышла на солнечный свет, надеясь хоть так взбодриться.