Вечерний круг. Час ночи
Шрифт:
– Не спорю. И советское время прихватил.
– Ну, тем более, - улыбнулся Виталий.
– Так вот этот самый Гернет писал, что воспитание ребёнка начинается за сто лет до его рождения. Вот почему сейчас надо думать на сто лет вперёд. Вот почему это мудро.
– М-да. Хорошо иметь такого образованного папу, - усмехнулся Эдик и предложил, взглянув на часы.
– Но давай вернёмся к нашим баранам.
– Скорее, волкам.
– Ну, у нас среди клиентов всякой твари по паре. Баранов тоже хватает, не сомневайся.
– Бараны такую комбинацию с телефоном не придумали бы, ты сам отметил. Так что на баранов тут не рассчитывай, - погрозил пальцем Виталий и повторил вопрос: - Что же можно придумать, Эдик, а? Как подобраться к этому Владимиру Сергеевичу, не вызвав никаких подозрений и опасений? Как заставить рассказать то, что ему известно? Понимаешь, адрес, записанный якобы у Николая…
– Нет-нет!
– перебил его Эдик и замахал рукой.
– Отпадает, вы правы, дорогой. И записанный телефон тоже… - Он неожиданно умолк на полуслове, потом щёлкнул пальцами и лукаво посмотрел на Виталия: - А знаешь, пожалуй, телефон - это идея. Момент! Ай как интересно! Давай соображать, дорогой. Значит, ты у кого, говоришь, получил его телефон?
– Чей?
– Ну этого самого Владимира Сергеевича.
– А-а. Мне его выдали Борис Иванович Губин с супругой Евдокией Петровной. Выжиги. За копейку удушатся.
– Вот-вот!
– Эдик привскочил на своём диване и азартно ткнул пальцем в сторону Виталия.
– Это в данный момент самая ценная их черта. Ах как здорово! Расскажи подробнее - что ты знаешь об этой паре?
Виталий добросовестно передал Эдику все известные ему факты из нехитрой и подлой жизни Губина.
– И ты думаешь, что его используют втёмную?
– Уверен. Уж больно глуп.
– Ну и ты его так используй. Понял меня? Вот и подберёшься к этому Вове, и узнаешь его, это точно. А что он расскажет, будет видно.
– Ха! Вот это мысль!
– обрадовался Виталий.
– Ну, милый друг, с меня причитается.
– Ещё бы!
– самодовольно заявил Эдик, развалившись на диване.
– Когда профессора приглашают на консультацию…
– Кстати, - перебил его Виталий, - я ведь обещал Борису Ивановичу с телефончиком-то помочь.
– Это как же?
– Эдик удивлённо склонил голову набок и прищурился.
– Очень просто, профессор, - засмеялся Виталий, радуясь, что вспомнил такую немаловажную деталь.
– Пожалел, понимаешь, старичков. В душу они мне вошли. С какой стати, в самом деле, им-то, бедным, за чужие дела расплачиваться?
– Бедным!..
– насмешливо фыркнул Эдик и заключил: - Но идея плодотворная, согласен.
– А раз согласен, то теперь давай её помнём.
– Виталий взглянул на часы.
– Время у нас ещё есть. Давай.
Он от удовольствия даже потёр руки.
«Мять» пришлось недолго, идея действительно была плодотворной и сулила успех. Надо было только рассчитать, на каких фактах следует сделать ударение, какие вообще опустить, а какие оставить про запас.
В душной, накуренной комнате, несмотря на распахнутое окно, плавали под потолком белёсые слои дыма, не ощущалось даже самого лёгкого дуновения воздуха.
Эдик наконец поднялся с дивана и потянулся:
– Всё, дорогой. Счастливо тебе.
– Будет исполнено в лучшем виде, - заверил его Виталий.
– Завтра я тебе доложу. Тронулись.
Они вместе вышли на улицу и там простились.
День клонился к вечеру. Безоблачно-голубое небо, став пепельно-золотым на западе, постепенно превращалось в густо-синее на востоке. Жара не спадала, душная, тягостная. На улице было труднее дышать, чем в комнате.
К Губиным Виталий приехал, когда уже лёгкие, как дымок, сумерки опустились на город. В большом зелёном дворе с заметно пожухлыми деревьями и кустарником чувствовалась предвечерняя свежесть. Разгорячённое лицо ощущало даже еле заметное движение воздуха.
Во дворе за столом «для культурно-массовой работы» гомонили не очень трезвые мужские голоса. Вслушиваясь в бессвязные и азартные выкрики, долетавшие из-за кустов, Виталий пришёл к выводу, что Бориса Ивановича там на этот раз почему-то нет, и даже забеспокоился, направляясь к знакомому подъезду.
В дверь пришлось позвонить трижды, прежде чем Виталий услышал наконец знакомый тяжёлый перестук палки и протеза. Дверь открыл сам Борис Иванович, абсолютно трезвый и чем-то, видимо, не на шутку встревоженный.
Увидев Виталия, он обрадованно стукнул палкой по дверному косяку и на всю площадку рявкнул:
– Вот он, туды-сюды!.. А она!.. А я ей, туды-сюды, говорю!.. Эх, дура баба!.. Ну вот!..
Виталий поспешил войти и прикрыть за собой дверь.
– Я к вам по делу, Борис Иванович, - сказал он серьёзно.
– Ну чего там… Ясно, туды-сюды!.. А она всё!..
– продолжал бессвязно выкрикивать старик, поминутно вытирая мокрый рот тыльной стороной руки.
Из кухни неслышно появилась старуха, и Виталию даже показалось, что вначале высунулась в переднюю только её вытянутая рыбья голова с тонким носом и белыми, навыкате глазами. Вытирая руки о передник, старуха засуетилась:
– О господи! Вот радость-то! Пришли, значит. Не бросили стариков. Заходите, заходите. Уж так мы рады…
Виталий прошёл в комнату, за ним последовали хозяева. Они были чем-то явно встревожены, хотя одновременно и обрадованы его приходом и как будто чего-то ожидали. Все эти чувства нетрудно было уловить на их лицах.
Когда все трое расселись вокруг стола, Виталий сказал:
– Так вот насчёт телефона, граждане. Дело в том…
– Не-не!.. Не позволю, туды-сюды!.. Я знаешь куда пойду?.. Да я если что… - перебив его, злобно и бестолково забормотал старик.
– Погоди ты!
– сердито прикрикнула на него жена.
– Дай человеку сказать, ирод!
И старик послушно умолк, опираясь на палку и обиженно оттопырив нижнюю губу.
– Так вот, - как можно доброжелательнее продолжал Виталий, словно и не заметив злобных стариковских выкриков.
– Люди вы пожилые, живёте скромно, и, ясное дело, любой вас может обидеть, обмануть, у кого совести нет.