Вечерний круг. Час ночи
Шрифт:
– Идёт, - согласился Владимир Сергеевич.
– И учтите, за сохранность системы гонорар минимум в пять раз больше. Это для ясности. И для стимула тоже.
– Вас понял. Перехожу на приём, - весело откликнулся Виталий.
– С вами очень приятно работать.
– Ну что же, молодой человек, не смею больше задерживать вас, - объявил Владимир Сергеевич неожиданно бесцеремонно и поднялся с кресла.
– Жду решения по поводу того дела. Телефон мой у вас, полагаю, имеется.
Виталию ничего не оставалось, как откланяться.
…Часа два спустя, когда веселье в ресторане «Марс» достигло самой высокой
– А мы с тобой гуляем на деньги из одной казны, понял?
– И нагло подмигнул.
Гоша секунду бессмысленно таращил на него свои выпуклые светлые глаза, потом какая-то шестерёночка повернулась в его затуманенном мозгу, и он спросил:
– А ты за что получил?
– Я-то? За… услугу. А ты?
Гоша хмыкнул:
– Ну а мы с ним тоже… - Он кивнул на приятеля.
– Такое дельце провернули - будь здоров и не кашляй. Поперхнёшься, ей-богу. Так, что ли, Кот?
И угрюмый его приятель в ответ только мотнул головой.
Последние слова Гоши вселили в Виталия какие-то неясные, но тревожные подозрения, которые в этот момент, однако, проверить было невозможно.
Глава VI
ПОДПОЛЬНАЯ АЛГЕБРА
Каждую пятницу, ровно в одиннадцать, в кабинете директора начиналось оперативное совещание руководящего состава. Михаил Прокофьевич опозданий не терпел, и все, зная его крутой нрав, старались прийти даже чуть раньше.
На этот раз и повод к тому был особенный. Собравшиеся в кабинете наперебой поздравляли своего директора с блестящим выступлением накануне вечером по областному телевидению. Михаил Прокофьевич рассказывал об опыте работы фабрики, о мерах, которые позволили коллективу успешно и досрочно выполнить план первого полугодия и гарантировать годовой план. Речь шла о рационализации, освоении новой техники, неукоснительной трудовой дисциплине, точнее - о трудовом подъёме, который охватил весь коллектив, о новых, передовых методах планирования и системе руководства. Забота о людях также не была обойдена. Директор сообщил о плане строительства трёх жилых домов, один из которых предназначался специально для молодожёнов.
– Блестящее выступление, Михаил Прокофьевич, без преувеличения говорю, - первым высказался заместитель директора по снабжению Лесевицкий.
– Вы увидите, сколько будет откликов.
– Да-да, - подхватил начальник пошивочного цеха Бесякин.
– Всей семьёй смотрели. И гости тоже. Даже преферанс отложили, представляете? Ну буквально обо всём забыли!
Поток комплиментов и горячность, с какой они произносились, грозили не только задержать, но и вообще сорвать совещание, ибо каждый из присутствующих норовил сказать что-то свежее и глубокое и тем обратить на себя внимание собравшихся, и прежде всего, естественно, самого Михаила Прокофьевича.
Энтузиазм этот объяснялся не только его директорским постом и вытекавшей отсюда властью, но и тем, что Михаил Прокофьевич был крупной фигурой областного масштаба, членом всевозможных делегаций, комиссий, жюри, президиумов, да и в самой Москве его знали и, видимо, ценили.
Но популярность и даже симпатию принесло ему не только и даже не столько то, что фабрика в последние годы стабильно занимала высокое место в социалистическом соревновании, сколько то обстоятельство, что фабричная футбольная команда, прошлогодний чемпион своей зоны по второй лиге, в составе которой играли выдающиеся таланты и любимцы местных болельщиков, перешла в первую лигу. К этому следовало прибавить фабричный танцевальный ансамбль, на который Михаил Прокофьевич тоже средств не жалел и где собрал максимальное количество «звёзд», которые, как и «звёзды» футбольные, были оформлены на хорошо оплачиваемые должности, не говоря уже о премиях, поощрениях, бесплатных путёвках и прочих благах. Ансамбль, в свою очередь, тоже достиг немалых успехов, привлёк внимание Всероссийского совета профсоюзов и неоднократно становился лауреатом всевозможных смотров и конкурсов.
С доброго имени фабрики и начал Михаил Прокофьевич в тот день своё вступительное слово на оперативном совещании.
– Мы, значит, надеялись, - сурово начал он, - что план полугодия будет перевыполнен. Такового и добились. Это, товарищи, морально приподымает. Знамя облпрофсовета наше. И, понятное дело, премия тоже. Но указанного выше мало.
– Он сделал многозначительную паузу.
– Достигнута договорённость с Иваном Зосимовичем, нашим уважаемым мэром, что сверх установленного лимита фабрика получит к ноябрьским дням ещё семнадцать квартир.
– Вот это да!
– восторженно воскликнул самый молодой из присутствующих, заместитель начальника цеха раскроя Саша Буланчик.
– Качать Михаила Прокофьевича!
Все заулыбались. А член фабкома и ответственный за спортивную работу Боря Новохижин мечтательно сказал:
– Ну, теперь Сметанин наш, деться ему некуда! А нам в первой лиге без него полный крах. Так что одну трёхкомнатную на это дело надо бросить, Михаил Прокофьевич, как хотите. Вы же наши дела знаете.
Сметанин был известный тренер, и вокруг него давно интриговало руководство фабрики.
– Бросим, - снисходительно кивнул Михаил Прокофьевич.
– Теперь можно. Но надо повышать уровень. Условия, кажется, есть.
– Мало работают, - поддержал один из самых страстных болельщиков, заместитель директора по сбыту Тихон Артемьевич Богословец.
– У западных профессионалов в год сто и больше одних только официальных встреч, а у наших пятидесяти не наберёшь. Откуда взяться уровню, я вас спрашиваю?
– Там сезон длится одиннадцать месяцев, - обиженно возразил Боря.
– А у нас…
– Да кто им мешает играть хоть все двенадцать?!
– вскипел Богословец.
– Я давно говорю…
– Ну ладно, хватит, - оборвал его Михаил Прокофьевич.
– Сейчас сезон в разгаре, деньги им идут, так что пусть трудятся. А осенью, если будут молодцами, мы их шапками закидаем.
Он скупо улыбнулся, и все тут же рассмеялись, оценив директорское остроумие.
– А насчёт Сметанина пока ни гу-гу!
– Михаил Прокофьевич погрозил пальцем.
– Такие дела только после конца сезона решают. Вот так. Ну и всё об этом. Есть вопросы посерьёзнее. Техническое управление министерства согласилось на поставку нам нового оборудования согласно нашей заявке.