Вечерний круг. Час ночи
Шрифт:
Вот о чём подумал Лосев на шумном, суетном перроне метро, когда подошёл уже поезд и раздвинулись дверцы вагонов. А что, если заехать домой к Витьке, прямо сейчас? Виталий мельком взглянул на часы. Время есть. Ну, мать, возможно, на работе. Так просто посмотреть на двор, на дом, зайти в квартиру, поговорить с кем-то, оглядеться, посмотреть на сестрёнку хотя бы.
Виталий уже знал, как много говорит о человеке его жильё, если, конечно, уметь смотреть.
И потому подземный маршрут Лосева решительно изменился и в конце концов привёл его на станцию метро «Сокольники». Дальше следовало
Обширный двор, куда он через минуту зашёл, был полон суеты, звонких детских голосов.
За жидкой стеной зелёного кустарника виднелся дом, всего в три этажа, совсем старенький, обветшавший.
Лосев поднялся на второй этаж и сверился с номерами квартир. Судя по спискам жильцов на каждой из дверей, квартиры в доме были коммунальные, на несколько семей, и к Коротковым, например, требовалось звонить три раза.
Высокую, тяжёлую дверь, обшитую по краям войлоком, открыли сразу, не успел ещё прозвенеть третий звонок. На пороге Виталий увидел маленькую, черноглазую девчушку в зелёном платьице, пухленькие руки и щёки у неё были вымазаны чем-то сладким и клейким. Она с удивлением задрала вверх голову, чтобы рассмотреть Лосева, и важно объявила:
– Я таких длинных ещё не видела.
– Я длинный, а ты Лялька, верно?
– улыбнулся Виталий.
– Верно. Это у тебя такая кличка, Длинный?
– А разве у всех должна быть кличка?
– спросил он.
– Не, - закрутила головой девочка.
– Это только у Витькиных ребят.
– А мама дома?
– Не. Она в магазин пошла. А ты к ней?
– К ней.
– В очередь ста-ановись!
– весело и заученно закричала девочка и звонко рассмеялась беззубым ртом.
– А за кем?
– поддержал шутку Виталий.
– За дядей Севой, вот за кем!
– Ладно. Я маму дождусь, можно?
– Пойдём, - охотно согласилась девочка и добавила озабоченно, явно подражая кому-то из взрослых: - Соседей никого нет, слава богу, зараз этих.
– Почему же «зараз»?
– удивился Виталий, заходя в просторную переднюю и прикрывая за собой дверь.
– Дядя Сева их так называет.
– А Витя?
– Не. Он дядю Севу только так называет.
– Она понизила голос и погрозила Виталию пальчиком.
– Только ты не говори это никому. А то дядя Сева драться будет.
«Весёленькая тут ситуация, - подумал Виталий.
– И девчушка в курсе всех дел».
Девочка между тем провела его в комнату возле самой входной двери. Комната оказалась большой, с одним широким окном. Громоздкий платяной шкаф делил её в глубине, возле окна, пополам, и обе эти половинки отгораживала от остальной комнаты тёмная, глухая занавеска. Получалась как бы общая столовая и две спальни.
– Ты где спишь?
– спросил Виталий, подсаживаясь к столу.
– А вот здесь, около стола, - ответила девочка и взялась обеими руками за банку с джемом, стоявшую на столе (этим джемом она, вероятно, и перепачкалась).
– А мама разрешила его сейчас есть?
– укоризненно спросил Виталий.
– Ха!
– насмешливо усмехнулась Лялька, точно так, как утром усмехался Витька.
– А это её? Вот так. Усёк?
Она повторяла Витькины словечки.
– А что же мне надо усечь?
– улыбнулся Виталий.
– А то. Это Витька мне купил. Хочешь, угощу?
– Нет, спасибо.
Девочка забралась на стул и, потянувшись за ложкой, спросила, считая, видимо, нужным развлечь гостя:
– Ты кошек боишься?
– Нет.
– Я тоже. Но у Ритки такой кот - испугаешься. Глаза горят, сам чёрный, и одно ухо рваное. Интересно, он мальчик или девочка?
Виталий между тем незаметно оглядывал комнату. Длинная занавеска была сейчас отдёрнута, чтобы дневной свет проникал на эту половину комнаты. Было ясно, что в одной спаленке, на широком небрежно застеленном байковым одеялом матраце спала мать со своим, очевидно временным, мужем, а за шкафом спал Витька. Там на четырёх ножках стоял узкий матрац, тоже прикрытый одеялом. На стенке шкафа - дверцами он был повёрнут к спальне матери - висел на плечиках Витькин синий выходной костюм, а рядом кнопками были прикреплены в ряд три разной величины фотографии. Виталий пригляделся: на одной из них, самой большой, была снята футбольная команда после матча, один ряд игроков сидел на корточках, второй стоял, а перед ними на земле красовался большой кубок. Лица ребят сияли.
– Где тут Витька, ты знаешь?
– спросил Виталий, кивнув на фотографию.
– Пустяки дело, - важно объявила Лялька, облизав ложку, и сползла со стула.
Виталий вслед за ней подошёл к фотографиям.
На совсем маленькой, паспортной, фотографии, которую он не мог разглядеть издали, была снята девушка. Фотографию эту Витька почему-то обвёл широкой чёрной рамкой, нанесённой, видимо, тушью прямо по стенке шкафа. «Умерла эта девушка, что ли?» - с недоумением подумал Виталий.
– Вот он, Витька, гляди, - сказала Лялька, приподнимаясь на цыпочки и тыча перепачканным пальцем в фотографию.
И Лосев сразу узнал Витьку среди стоящих во втором ряду футболистов, хотя вообще-то узнать было непросто, таким счастливым выглядел здесь Витька, так беззаботно, так заразительно он смеялся, обняв за плечи двух стоящих рядом товарищей.
Кнопки были прикреплены только сверху, и Виталий, приподняв нижний край фотографии, прочёл на обороте: «Виктору Короткову. Футбольная команда второй лиги «Сокол» с кубком городского совета общества. Успехов тебе, Витя. От тренера В.П. Соколова. Сентябрь 1978 года». Виталий постарался слово в слово запомнить эту надпись. Надо будет, и он разыщет и это общество, и этого тренера. Тот, конечно, помнит Короткова, ведь прошло всего немногим больше двух лет, как команда завоевала тот кубок.
– А кто эта девушка, знаешь?
– спросил Виталий, указывая на маленькую фотографию в траурной рамке.
– Пустяки дело, - снова важно сказала Лялька.
– Это Катя.
– Она что, умерла?
– Во даёшь!
– засмеялась Лялька.
– Просто Витька на ней крест поставил.
– Поссорились?
Лялька в ответ беззаботно махнула рукой и пропела:
– Я не знаю, я не знаю, но что хочешь отгадаю. Тра-ля-ля, тра-ля-ля…
Девочка начала кружиться вокруг стола, хлопая в ладоши. Потом спросила: