Вечная любовь
Шрифт:
Постепенно тошнота прошла и, вывернув шею под немыслимым углом, Ульяна умудрилась посмотреть в иллюминатор.
Та же степь, покрытая причудливыми, похожими на морозный узор завитками. Кое-где её прорезали тонкие линии асфальтовых дорог, а над редкими реками поднимались мосты. Смешно прыгали вспугнутые вертолетом газели, бегали вокруг беспорядочно раскиданных юрт большие собаки, табуны лошадей пересекались с отарами овец.
Когда мышцы затекли, поменяла позу и, наконец, рассмотрела тех, с кем ей предстояло делить
Два военных. Одинаковые, как капли воды. Судя по форме - китайцы, но Уля плохо в этом разбиралась. Её подозрения подтвердил Шон:
– Китай потребовал контроля над раскопками - все же их наследие. Эти двое будут наблюдать за порядком и служить дополнительной охраной. Ян и Юй. Они братья.
Оба склонили головы одинаковыми движениями и потеряли к Ульяне интерес.
В отличие от помощника Шона. Мужчина в возрасте глаз с неё не сводил, отчего становилось неуютно.
– Эвей, хватит пялиться, не смущай человека, - хохотнул Шон и пояснил: - Он не опасен. Как у вас говорят? Бодливой корове Бог рогов не дал?
Уля вежливо кивнула, так и не поняв, к какой нации тот относился. Не азиат и не европеец. Скорее всего - метис.
Зато четвертый спутник показался смутно знакомым. Уля просияла, когда тот представился:
– Джастин Одли!
Знаменитый археолог, разбирающийся, наверное, во всех видах керамики: от грубейшей срубной, до тончайшего фарфора! Автор сотен статей и нескольких книг, которые Ульяна зачитала до дыр. К сожалению, поговорить им не удалось, сказалось незнание языков. А Шон переводить отказался - откинулся на спинку жесткого кресла и сделал вид, что заснул.
Но часа через полтора вдруг очнулся и, выглянув в иллюминатор, указал вниз:
– Поющие Пески Времени!
На земле невидимый художник разлил желтую краску и щедро перемешал оттенки. Полукружья барханов обнимали чахлую зелень, которая напоминала скорее точки, чем растительность.
– Почему их так назвали?
– Если прислушаться, то на рассвете можно услышать, как бьют барабаны и над пустыней разносится странное пение. Но мы этого не услышим - сейчас нет времени на такие остановки.
И, видя огорчение Ули, поспешил утешить:
– Гоби скрывает много тайн. Кто знает, что мы отыщем... Уверен, пустыня покажет что-то чудесное.
Ульяне оставалось только согласиться: экспедицией руководила не она.
Желтые пески превратились в каменистую равнину, нарядные белые юрты сменились бурыми, под цвет местности. Кое-где виднелись капитальные постройки - то ли из кирпича, то ли из каких-то блоков... Позже, когда вертолет опустился недалеко от таких домов, оказалось - саман.
Их встречали.
Хорошо одетый мужчина в цветном халате, подпоясанном желтым шарфом и почему-то в шляпе; пара людей, очень похожих на Эвея, только помоложе и военные. Эти кинулись разгружать вертолет, остальные, перебросившись несколькими фразами с Шоном, повели гостей вглубь селенья.
Большие собаки лежали в стороне, лениво поглядывая на людей, а мелкие прыгали, заходясь лаем поодаль. Чумазые дети с интересом глазели на приезжих, но не приближались. В загоне орали верблюды, блеяли овцы, и в первый момент Ульяне показалось, что она потеряла обоняние.
Гостей привели в большой саманный дом, оказавшийся чем-то вроде смеси кафе и местного клуба.
В одной части располагалась кухня: саманно-каменная дровяная плита и обычная буржуйка, на которой стоял закопченный чайник с высоким носиком. Из него уже вырывался белый пар. Во вмурованном в печь котле тоже что-то кипело. Жар от огня распространялся по всему помещению, и там стояла влажная духота, как в бане.
Но нескольким местным мужчинам это не доставляло никаких неудобств. Они сидели у самодельных столиков, сделанных из огромных железных боек, на которые наварили круглые и квадратные куски металла. Неподъемные и страшные, они хорошо вписывались в интерьер, рассмотрев который Уля всхлипнула и пообещала себе ничего в этом месте не есть.
– Опасаешься?
– заметил её взгляд Шон.
– А что, на ваших раскопах было стерильно?
Вспомнив, в каких условиях зачастую варили кашу или суп, Уля снова содрогнулась.
– Там, по крайней мере, еда была знакомой!
– Здесь тоже ничего необычного. Разве что молочный чай. Он на любителя.
Рассаживались странно, соблюдая какой-то непонятный Ульяне порядок. Её саму попытались оттеснить в сторонку, но Шон успел вовремя - подвинул на лавке особо рьяного кочевника и усадил Улю рядом с собой.
– Не зевай! Здесь патриархат, хоть ты и гостья. Так что держись поближе.
Уля снова кивнула, глядя, как стол исчезает под блюдами, тарелками, мисками и чашечками. И каждому из гостей вручили пиалу, из рук в руки.
То, что было внутри, Шон назвал чаем. Но плавающие на поверхности кружочки жира и крупа заставили сомневаться.
– Говорил же - на любителя. Но выпить придется!
Это было нелегко. Все же молоко с жиром для Ули оказалось... слишком. И она порадовалась, что никто не протянул добавку.
А на стол тем временем поставили блюдо с бараньей головой и Шону подали нож. В помещении воцарилась тишина.
Ульяна насторожилась: похоже, это что-то из местных обычаев.
Шон на миг потерял всю уверенность. Переглянулся с Эвеем, перевел взгляд на Улю и решительно сделал надрез, что-то бормоча.
Присутствующие внимательно следили за движениями ножа, и каждый отрезанный кусок встречали одобрительные шепотки. Шон раздавал мясо окружающим, строго по старшинству, и Уля несколько раз поймала его виноватый взгляд - словно оправдывался за что-то. А потом нахмурился и резко приказал по-монгольски.