Вечные любовники
Шрифт:
Миссис Фрэнкс сделала объявление. Попросив тишины, она подробно изложила программу на завтра. В программе было запланировано посещение горы Джеймса Бонда, и группа должна была собраться у входа в отель в половине одиннадцатого утра. Если кто-то ехать не собирается, сказала миссис Фрэнкс, просьба сообщить ей об этом сегодня вечером.
— Если не хочешь, можем не ехать, Кити, — прошептала Дон, когда миссис Фрэнкс села. — Мы не обязаны.
Беседа за столиками возобновилась; старики громко говорили, перебивая друг друга и возбужденно махая ложками. Вставные зубы, седые волосы, очки; Дядя вполне мог бы быть среди них — а впрочем, вряд ли: он утверждал, что стариков терпеть не может. «Вы что, хотите мне сказать, что отдыхали с этими динозаврами?!» Дон казалось, что она слышит его голос, улавливает издевательские интонации. «Выходит, вы приземлились не в той стране и провели отпуск с этим старичьем?! Вы это мне хотите сказать?!»
Миссис Фрэнкс им, конечно, сочувствует, но виду не подает. Она ведь понимала, не могла не понимать, что молодая тридцатилетняя пара оказалась в одном туре с пожилыми людьми по ошибке и не по своей вине. Но какой смысл рассказывать Дяде про миссис Фрэнкс? Про то, что Кит не поладил с администратором отеля и накричал на туроператоров в Кройдоне?
Он их выслушает, помолчит, а потом опять начнет говорить про бильярдную.
— Ну как, отлично провели время? — спросила их миссис Фрэнкс, выходя из ресторана. — Все хорошо, что хорошо кончается, верно?
Кит продолжал есть безе, как будто миссис Фрэнкс обращалась не к нему. По поводу «Уильямса» мистер Фрэнкс со смехом заметил, что для их фигур безе представляет смертельную угрозу.
— Надо сказать, — заметила миссис Фрэнкс, — что с погодой нам пока везет. Во всяком случае, нет дождя. — Миссис Фрэнкс, как всегда, была одета в кричащие цвета. Сегодня, похвасталась она, ей удалось купить брючный костюм от мадам Роша, и очень недорого.
— Про стариков ему говорить не обязательно, — прошептала Дон, когда Фрэнксы вышли из ресторана. — Совершенно незачем.
Дон погрузила ложечку в высокий стакан, чтобы извлечь мороженое из-под ломтиков груши. Кит наверняка считает, что она проговорится про стариков. Каждую субботу она мыла Дяде голову — самому ему, по его словам, это стало уже не под силу. Обычно он ворчал, что вода чуть теплая и он может простудиться, — приходилось поэтому развлекать его разговорами. Делать два дела одновременно ей всегда было трудно, и, когда Дон мыла ему голову, она часто забывала, о чем ему рассказывала. Однако теперь она дала себе слово больше не повторять эту ошибку — пообещала же она себе, что ни за что не собьется со счета, если Дядя вдруг задаст ей вопрос, когда она считает не проданные за день газеты.
— Ну что, нашли своих друзей из Виндзора? — поинтересовалась старуха с палкой в руках. — Плохо, когда теряешь друзей.
Поскольку старуха не имела в виду ничего плохого, Дон объяснила ей, как обстояло дело. Послушать, что она говорит, подошли и другие члены группы; некоторые были глуховаты и не раз перебивали Дон с просьбой повторить то, что они недослышали. Кит же продолжал молча есть безе «Уильямс».
— Кити, они же не виноваты, — робко начала она, когда пожилые туристы стали выходить из ресторана. — Они-то что могут поделать?
— Как бы то ни было. Не надо было их зазывать.
— Я их не зазывала. Они сами подошли. Так же, как миссис Фрэнкс.
— Какая еще миссис Фрэнкс?
— Ты прекрасно знаешь, кто это. Крупная женщина в очках. Мы же познакомились с ней сегодня утром, Кити.
— Когда вернемся, я с ними со всеми разберусь.
По его тону она поняла, что ни о чем другом он по-прежнему думать не может. И на пароходе, по пути в Интерлакен, и в кафе, и когда они шли по промозглым улицам городка, и в сувенирных лавках, и когда они рассматривали в витринах часы и шоколад, и сейчас за ужином в ресторане он только и думал, что сказать, что написать в следующей открытке, только и думал о том, что по возвращении обязательно подаст на турфирму в суд. Когда они вернутся, он будет с важным видом разгуливать по кухне и — спокойно, деловито — делиться с ними своими планами. Первым делом, заявит Кит, он «прямо в понедельник» договорится о встрече с адвокатом. А Дядя будет сидеть и молчать — он-то знает, что адвокаты стоят денег.
— Им придется вернуть нам всю сумму. Все до последнего пенни.
— Послушай, Кити. Давай сейчас не думать об этом. Будем радоваться жизни. На экскурсию в гору завтра поедем?
— На какую еще гору?
— Ту самую, о которой сегодня вечером говорила миссис Фрэнкс. Помнишь, эта гора изображена на открытке, которую мы сегодня ему послали?
— Утром я должен звонить в Кройдон.
— Позвонишь до половины одиннадцатого, Кити.
Засидевшиеся за ужином старики медленно выходили из ресторана и, проходя мимо, желали им спокойной ночи. Наступит день, думала Дон, когда они, по собственной инициативе, поедут в Венецию в такой же молодой группе, как виндзорская. Она представила себе туристов из Виндзора в пансионе «Конкордия» совсем еще молодые люди. Представила себе сеньора Банчини: вот он идет вместе с ними по улицам и что-то на ходу переводит с итальянского. В столовой пансиона раздается громкий смех, на столах — бутылки с красным вином. Молодых людей зовут Дезире и Роб, Люк и Анжелика, Шон и Эме. «Мы звали его Дядей», — услышала она свой собственный голос. — Он умер совсем недавно».
Кит встал. Официант, споро сворачивающий скатерти, пожелал им спокойной ночи. В холле за стойкой администратора сегодня вечером вместо мужчины сидела молодая женщина, которая широко им улыбнулась. Старики стояли небольшими группами и говорили о том, что идти гулять, пожалуй, не стоит — холодно. Лучше посмотреть телевизор, заметил кто-то из них.
Они привыкли утешаться теплом своих тел. Детей они завести не могли, потому что комнаты над магазином для детей не предназначались. Детский плач по ночам свел бы Дядю с ума — и его можно понять. Переезжать к нему было ошибкой; надо было скопить денег и покончить с этим.
Они старались не говорить о том, что постель — их единственное утешение в жизни. Впрочем, они об этом не говорили никогда. Говорили о другом. О надеждах Кита на продвижение по службе. О туалетах, о которых мечтала Дон. Говорили о том, как бы заработать лишних денег — можно убрать дом старика, можно вытрясти его старые, потертые ковры.
Когда старик узнает, как они отдыхали, он заговорит о своих сбережениях в строительном обществе «Галифакс», о передаче прав на магазин и об оценке его стоимости, которая проводилась четыре года назад. Опять заговорит о том, что непременно должно быть место, куда бы мужчина, сколько бы лет ему ни было, мог пойти — и вечером, и среди дня, и утром. Где бы никто ему не мешал. Он напомнит им, что ему бы никогда не досталась бильярдная, если бы он своевременно не платил за аренду помещения, за отопление, если бы не думал о замене бильярдных столов. «Эта бильярдная, — повторит он в который уж раз, — памятник скромному труженику. Местному лавочнику».
ТРЕТИЙ ЛИШНИЙ
Встретиться договорились в отеле «Бушвелл». Время и место встречи предложил старший из двух; тот, кто помоложе, не спорил и от встречи, которую назначили в баре, в половине двенадцатого, не уклонялся.
— Думаю, мы друг друга узнаем, — сказал старший. — Она ведь вам наверняка меня описывала.
Он был высокий, уже довольно грузный, лицо красновато-коричневое от загара, волосы светлые, вьющиеся, с сединой. Тот, с кем он встречался, был более худой, в очках, в гладкой черной куртке, не такой крупный. Того, кто поменьше, звали Лердмен; высокого и загорелого — Боланд. Обоим было едва за сорок.