Ведьма, пришедшая с холода (сборник)

Коллектив авторов

Джош, как любитель античности, пожалел, что не взял с собой обол, чтобы заплатить паромщику. Но опять-таки — что происходило, когда паромщик доставлял кого-то из подземного мира? Овидий и Вергилий не слишком-то подробно описывали процесс возврата. И, как бы то ни было, Харон, скорее всего, не носил вязаный свитер с высоким горлом.

Дом кивнул один раз. Выразительно. Джош скопировал жест, поймал петлю, которая приплыла к нему из тумана.

«Спокойно. Ровно. Будто тебе здесь самое место».

Джош закрутил конец вокруг кнехтов, пока Дом почти беззвучно подводил лодку к причалу. Затем старший сотрудник склонился между банками и стянул брезент. Его пассажир сел, помаргивая: выглядел он так, словно ему весьма неловко.

«Анхиз»: Максим Соколов.

— Приплыли, доктор, — прошептал Дом, зажав сигару в углу рта. Может, сигарета была не такой уж и глупой идеей.

Дом помог перебежчику пройти на мостик, поддерживая ученого в качающейся лодке. Джош подал руку. («Держи крепко, — инструктировал он сам себя. — Уверенно, твердо, надежно».) Затем вытянул Соколова на твердую землю.

— Полегче, док. Я вас держу, — сказал он. И держал. Ученый узнал его, суровое выражение лица русского смягчилось. Хорошо. Чем более расслаблен он будет, тем лучше.

Дом спросил:

— Машина?

Джош кивнул головой в сторону берега: в темноте их ожидала точная копия полицейской машины.

— Все чисто.

Дом кивнул. Но вместо того чтобы высадиться, чтобы Джош мог отвязать лодку и отправить ее вниз по течению, он вынул сигару изо рта и сбросил с нее пепел вдоль киля и на банки. Почему-то Джош представил в этот момент священника, выводящего пальцем крест на лбу прихожанина в Пепельную среду [72] .

72

Первый день Великого поста у католиков и некоторых протестантов.

Соколов нахмурился.

— Что он делает?

Хороший вопрос. Это не по плану.

— Дом?

— У каждого свои ритуалы. У Гейба фляга. У меня это. — Раз, раз, раз. — Это вроде как моя метка.

Под ногой затряслась доска. Джош понял, что нервничает. «Расслабься, — скомандовал он себе. — Мы вписали в план час задержки. Можем позволить себе тридцать секунд». Но все же…

Словно заметив тревогу Джоша, Дом произнес:

— Как-то я совершил ошибку и не стал этого делать. Пришлось расплачиваться. — И тише добавил: — И не только мне.

— Отсюда родился ритуал.

Дом прищурился, бросил на Джоша непонятный взгляд. Быстрый, на долю секунды.

— Можно и так сказать.

Потом он по-кошачьи шустро выпрыгнул из лодки. Вместе они отвязали концы с кнехтов и бросили веревку на борт. Джош уперся каблуком в нос лодки — «Не упади, профессионалы не падают» — и толкнул ее. Клубы тумана закружились возле суденышка, когда оно заскользило вниз по течению.

Они повели Соколова вдоль пристани, по узкой тропинке вдоль реки и свернули в переулок, где Джош припарковал машину между подпорной стеной и закрытыми дверями пустующего склада шерсти. Джош бросил Дому ключи и усадил перебежчика на заднее сиденье.

Дом завел машину и включил передачу.

— Отличная работа, Томс.

Это было приятно.

***

На рассвете Таня бросила машину в нескольких кварталах от посольства.

Всю ночь она ругала себя. Нескончаемый поток приемов и вечеринок утомил ее, из-за него она стала невнимательной — забыла пополнить запас талисманов перед посещением очередного действа. Поленилась. Плохой из нее разведчик. Она подозревала, что Гейб с приятелями что-то задумал, и ей требовалось действовать на опережение, быть готовой ко всему. Как Надя. Вместо этого она истратила все талисманы, что у нее были, еще до отбытия из Лихтенштейнского дворца.

Ей пришлось действовать без магии, обычными путями. Когда она наконец добралась до больницы вслед за скорой, трем сопровождающим и одному участнику конференции уже оказали медицинскую помощь: им обработали раны и ушибы, которые те получили в драке. Но ведь наверняка ранены не только эти четверо? Она сама была в порезах от осколков, хотя рассудка не теряла. Где же остальные? Она проверила все больницы в городе. Этой ночью вызовы поступали в две клиники, но лишь спустя несколько часов после того, как скорые отъехали от дворца. И явно ни один из тех пациентов не присутствовал на вечеринке. Таня была уверена, что ей не нужны ни шестилетняя девочка, ни семидесятипятилетний болгарин с эмфиземой.

Она проверила все больницы, закончив только с рассветом.

Глупо. Прага слишком велика для одной женщины, в городе слишком много мест, где можно спрятать скорую. Или сменить машину. Или укрыть кого-то. (Кого-то, кто не хочет возвращаться домой?)

Но она хотела, ей требовалось, ей отчаянно было нужно отыскать скорую перебежчика. Если она найдет автомобиль, водителя, груз — что угодно, то сможет отчитаться хотя бы о каком-то продвижении дела перед Сашей. Но теперь ей придется предстать перед ним — перед человеком, который проник в ее квартиру, забрал радио ее дедушки, а затем разыграл их с Гейбом, как пешек, когда они пытались вернуть прибор, и оставил ни с чем. Ей придется взглянуть ему в глаза и сообщить о возможной эвакуации перебежчика, которая происходит прямо у них под носом.

Она заметила, что хромает, причем уже давно. Когда она остановилась, чтобы привести себя в порядок, порезы на руках и груди дали о себе знать. Они уже не кровоточили, но продолжали болеть. Ступни ныли после гонки по ледяной мостовой. Несколько раз она едва избежала серьезной травмы. На коленях и плечах расцветали синяки: она несколько раз упала на булыжную мостовую.

Она позвонила заранее. Товарищ Кометский прибыл в штаб КГБ всего на пятнадцать минут позже Тани, несмотря на ранний час. Он обнаружил ее за столом: поставив босую ногу на выдвинутый ящик, она вздрагивала, промывая порезы спиртом и промокая окровавленным полотенцем. Но она знала, что его это не удивит. Она все еще была в платье для приема. Не успела вернуться за пальто. Костюмерная давала ей несколько платьев на выходы, и это было изодрано и испачкано кровью. Полностью испорчено.

— Татьяна Михайловна Морозова. Ну и ночка у тебя выдалась.

Он попробовал тот же легкий тон, который ей пришлось терпеть часами в том неудачном гамбите с радио. Этот же тон он использовал, когда косвенно угрожал убить ее дедушку. Но ранний час и недостаток сна приглушили игривую нотку.

— Да, шеф.

— Хотя бы не промокла.

Она моргнула. «Что?»

— На этот раз вы не падали в реку.

«О».

— О. Нет, не падала.

Она заставила себя встать. От усталости и боли ее пошатывало. Саша это заметил.