Ведьма, пришедшая с холода (сборник)

Коллектив авторов

— Сядь, сядь. Я настаиваю. Ты ранена. Тебе нужен врач?

Она покачала головой.

— Сегодня я уже была в больнице. Во всех больницах, точнее.

Это его насторожило.

— Ну что ж. Тогда расскажи мне про свою ночь и зачем нужно было звонить мне до пробуждения птиц и пекарей.

Таня покачала головой. Они были одни в штабе КГБ. И все же.

— Здесь нельзя говорить. Лучше пройдем в ваш кабинет.

В защищенное от прослушиваний помещение, иными словами. Если бы она не ждала этого, возможно, и не заметила бы его мгновенный оценивающий взгляд. Но глаза его сверкнули, хоть и на секунду. Лицо — маска, он прошел прямо в свой кабинет и, позвякивая ключами, отпер его. Она последовала за ним.

Он не предложил ей стул, не настоял, чтобы она пощадила свои бедные побитые ноги. Вместо этого он заговорил сразу же, как только закрылась дверь, заперев их в клетке Фарадея.

— Рассказывай, что произошло. — Это уже был не добродушный дядюшка — она разбудила самого начальника штаба. Он рухнул в кресло так резко, что колесики заскрипели. Сложил руки домиком перед бесцветными губами — слушает.

Сначала она кратко изложила недавние отчеты — задокументированные наблюдения о потенциально необычной активности отдельных сотрудников западной разведки. Затем описала вечеринку, драку, подозрения насчет скорых, неудачную попытку преследования.

Когда она смолкла, на какое-то время в кабинете воцарилась тишина. Сашин взгляд остановился на одной из шахматных досок. Домик раздвинулся, Сашина рука осторожно потянулась вперед, коснулась вершины ладьи. Несколько секунд начальник сидел так, раздумывая, затем убрал руку, оставив ладью на месте.

За беззаботную нерешительность штрафуют на турнирах, Таня это знала. Если это не игра по переписке. Непреложное правило в одной сфере — бессмысленное и неприменимое в другой.

— Может, пустяк. Недопонимание, — сказал он.

— Нет.

Саша кивнул. Этого ответа он и ожидал.

— Они будут действовать быстро.

Верно. Теперь, когда перебежчик в руках западной разведки — а он точно у нее, Таня это нутром чуяла, — его как можно скорее вывезут из Чехословакии, туда, где партия его не достанет.

— Нам лучше работать тихо. Можно закрыть границы, остановить все поезда, посадить все рейсы, вернуть все корабли. Но это нас выдаст.

Сперва она объяснила его скрипучий голос недосыпом, но теперь поняла, что это последствие ночных бдений с бутылкой водки. Белки его глаз слегка порозовели, он моргал слишком часто, будто Таня и весь мир вокруг нее расплывались. Дыхание его не выдавало, по крайней мере на таком расстоянии, но есть же способы скрыть запах.

Он снова взглянул на нее. Она знала, что сейчас не вызывает доверия. А у него и так есть причины сомневаться в ее преданности.

— Справишься?

— Конечно, шеф. — Что еще она могла ответить? — Мы сделаем все возможное, чтобы пресечь это.

Он опять взглянул на фигуры. Не потянулся к ладье рукой, но посмотрел на нее.

— Я имею в виду тебя лично.

— Шеф?

— Если ты, Татьяна Морозова, проведешь успешную контрразведывательную операцию, это превосходно скажется на твоей карьере. Я лично прослежу, чтобы ты получила заслуженную награду. — «О чем это он?» — Со мной говорили из Центра. — Он отвел взгляд от партии, будто выбрал ход. — Там впечатлены, что ты завершила доставку, несмотря на некомпетентность товарища Быковского, — солгал он. — Останови перебежчика, и твоя звезда взойдет. Тебе будет доверено охранять куда более ценные объекты.

Перевод: «Сделай это, и возможно — возможно — ты получишь назад свое радио».

В шахматах, подумала она, удивительная открытость. Доска ничего не скрывает, все фигуры на виду. В ладьях не прячутся перебежчики, а слоны никого не перевозят.

Так и с этим враньем.

«Вы все еще держите у себя мое радио. И я это знаю. Но я должна притвориться, будто считаю иначе, будто мы доставили его вместе с вами по фальшивым указаниям Москвы-Центра, хотя оба знаем, что это вранье. Я все еще вынуждена придерживаться этого вымысла. Эта ложь — единственное, что стоит между мной и Сибирью».

Даже с затуманенным взглядом и слегка под хмельком товарищ Кометский был великим мастером манипуляций. Таня восхитилась бы этим, если бы это не пугало ее так сильно.

— Долг перед родиной для меня — главное.

Он кивнул, одновременно довольный и строгий.

— Тогда я приказываю тебе помешать побегу. Используй любые необходимые ресурсы. Но действуй быстро.

Уже выйдя из посольства, она поняла, что не может вернуться домой. Ключ от квартиры все еще лежал в кармане пальто, которое висело в гардеробе Лихтенштейнского дворца.

***

Конструкт рассыпался у Надиных ног. Заклятый враг, которого она преследовала весь вечер, превратился в мусор.

«Черт».

Быстрый осмотр подтвердил ее догадки. По останкам невозможно было понять, кто создал конструкт и каково его происхождение. Матерясь, Надя сбросила обломки в реку.

Она размышляла над проблемой всю дорогу до дома. После ночной погони она, по идее, должна ощущать усталость. Однако от разочарования чувствовала себя чайником на плите: если не выпустит пар, то вот-вот взорвется. К черту все это.

Час спарринга, если удастся найти партнера, или даже тренировка с грушей будут ей гораздо полезнее, чем попытки проломить эту стену лбом.

Она запихнула слегка пованивающую спортивную форму в рюкзак. Забросила его на плечо, прошла весь путь от своей хрущевки до посольского спортзала пешком вместо того, чтобы поехать на трамвае: чем больше она двигалась, тем больше позволяла подсознанию размяться, в то время как сознание перебирало схемы, вложенные в ее голову за годы подготовки. Поиски следов, осмотр улиц (нет ли там чего необычного?), внимание к тому, что видишь и слышишь, а также неописуемое шестое чувство, которое знает любой хороший разведчик, хоть и не может объяснить, — все это работает для обычных угроз. Надежда Острохина, агент Льда, отошла на второй план, и на ее месте появилась Надя, сотрудница КГБ. Обе прибыли в спортзал без происшествий. (Никто из ранних пташек, прогуливающихся по улицам, даже не попытался к ней подкатить. Ее это слегка огорчило. Надо отучить себя так сурово хмуриться, когда думаешь. Она была бы рада хорошей потасовке.)

Надя переоделась и забинтовала руки. А потом все исчезло, кроме ритма ее дыхания, качающейся груши, скрипа песка под кулаками — снаряд неохотно принимал ее удары, пот каплями стекал между голыми лопатками. Вопрос, почему талисманы так среагировали прошлой ночью, все никак не поддавался разгадке. Будто что-то застряло у нее в зубах и зубочисткой никак не удавалось достать этот кусочек.

Только почувствовав чью-то руку на плече, она поняла, что ее зовут по имени. Неожиданное прикосновение испугало. Она развернулась, выставив кулаки, готовая изрыгнуть проклятие.