Ведьма, пришедшая с холода (сборник)
Шрифт:
— Многие пьяницы так говорят.
— Нет, честно. — Гейб открутил крышку и сунул флягу под нос Доминику. — Нюхни.
Он нюхнул. Поморщился.
— Черт, что это?
— Речная вода.
— Напомни мне никогда здесь не купаться. — Дом снова переключил ручник у перекрестка. — Видал я суеверных, но это что-то новенькое. Уверен, тебе есть что рассказать об этой фляге.
«Братец, ты даже не представляешь».
— Мне дал ее духовник, — пояснил Гейб. — Чтобы я держал в ней святую воду.
Дом опять рассмеялся. По-настоящему, от живота. Ударил по рулю.
— Я знал, что мне понравится Прага.
Гейб закрыл глаза и откинулся
— Все хорошо?
— Да. Просто голова побаливает.
Гейб вспомнил упражнения, которым учил его Алистер. Он концентрировался, фокусировался, тянулся внутрь. Дотягивался до безбилетника. Толкал его в плечо, как задремавшую подружку. «Проснись, соня. Хочешь ртути? Я знаю, где ты сможешь сделать сочный глоток». Подсветка багажника «москвича» управлялась простым ртутным выключателем: свет включался, когда при наклоне открытого багажника капля жидкого металла катилась вниз и связывала пару клемм. Гейб представил это. Безбилетник занервничал. «Вот так-то. Тебе ведь нравится этот вкусный металл…» На долю секунды он мог поклясться, что почувствовал, как ртуть плещется в стеклянной тубе, пытаясь скользнуть к нему, отчаянно мечтая слиться…
Дом ударил по тормозам. Машину занесло на булыжной мостовой.
— Гейб! Ответь уже.
Гейб открыл глаза. Они болели. Он чувствовал что-то теплое и влажное на лице. Из носа и глаз снова шла кровь. Он надеялся, что только из них. Кровь капала с подбородка и пачкала рубашку.
— Не беспокойся, — сказал он. — Это не заразно.
Дом достал платок.
— Да, отлично, но что это?
Гейб кашлянул. Кровь стекала по носоглотке и попадала в горло.
— Небольшой сувенир со службы в… — он едва не сказал «в Египте», — в джунглях. Появляется и исчезает.
Дом прищурился. Соображал, что он слышал про Гейба. Гейб помнил, как Дом заигрывал с секретаршами.
— Ты скрыл это от врачей. — Утверждение, не вопрос. Он многое разузнал и запомнил. Въедливый. Опасный.
— Да, — сказал Гейб.
Взглянул на платок. Импровизированная ложь — проклятье шпионского ремесла. Его мысли метались. В ложь охотнее всего верят, когда она — почти правда. Так что он издал свой лучший вздох — вздох человека, готового сознаться в самой мрачной тайне.
— Дом. Дело вот в чем. Никто про это не знает. Джош что-то подозревает, но я принял меры предосторожности. Фрэнк будет игнорировать это, но лишь до поры до времени. Если это попадет в мое досье, Лэнгли вернут меня в Штаты. Моей карьере придет конец.
Дом вытянул сигару из внутреннего кармана куртки. К облегчению Гейба, он только откусил от нее кончик, но не зажег в тесном «москвиче». Наконец сказал:
— Я могила. На данный момент. Но если я заподозрю, что это станет угрозой «Анхизу»…
— Не станет. Но я понимаю. Спасибо, Доминик.
Они пожали руки.
— Ладно. Что теперь?
Гейб подавил вздох.
— Забрось меня домой. — Он махнул платком. — Мне редко бывает так плохо. Но отлежусь — и пройдет.
Доминик вернул сигару в карман и снова завел дрожащий «москвич».
— Это можно, шеф.
— А ты-то думал, что уберечь меня от неприятностей — раз плюнуть.
***
Гейбу нужно было вернуться в квартиру, чтобы переодеться перед встречей с Таней. Если он заявится весь в крови, это привлечет лишнее внимание. Он задержался, чтобы у Дома, если тот решит его покараулить, создалось впечатление, что Гейб лег спать. Затем он выскользнул на улицу.
Он чувствовал себя особенно неловко, когда выходил. Чтобы успокоить Джоша и вернуть все на круги своя, пришлось постараться. Теперь ему приходится начинать все заново. Дом казался вполне ничего, а Гейб не часто давал такую характеристику первому встречному панибратствующему ура-патриоту. Но отныне Гейбу нужно держать с ним ухо востро. По крайней мере, пока он не избавится от безбилетника.
«Ты уже врешь своим коллегам о сотрудничестве с кагэбэшницей. Так когда же ты поймешь, что цена этого экзорцизма слишком высока?»
С древней крепости Вышеград открывался роскошный вид на Влтаву. Два одинаковых неоготических шпиля базилики Святых Петра и Павла возвышались почти на шестьдесят метров над рекой. Некоторые части замка ученые относят к Средневековью, а согласно местным легендам, именно на вершине этого холма пророчица Либуше увидела будущий город Прагу.
Гейб сбросил пальто перед Таборскими воротами, но все равно прошел под ними пыхтя и обливаясь потом. Это был долгий и крутой подъем. И он не закончился, когда Гейб вошел в Вышеград. Дома он сменил испачканную кровью рубашку, но и эта насквозь промокла от пота, когда он достиг богато украшенных ворот Леопольда. Дальше он двинулся мимо романской ротонды, подстриженных газонов, аккуратных белых зданий с красными черепичными крышами. Уютное местечко, даже зимой. Надо бы вернуться сюда летом, когда трава зазеленеет, а деревья покроются листвой. Он посмотрел на часы и прибавил шаг, стараясь не выглядеть так, будто куда-то опаздывает. Затем оставил позади три каменных обломка, известных как Чертова колонна, и наконец вошел на кладбище при базилике.
Бродя между могил, он пытался читать надписи, словно любопытный турист. Похоже, он много времени стал проводить в знаменитых некрополях. Дело в городе или в нем самом? Тут он заметил в галерее сотрудницу КГБ. Она стояла, заложив руки в карманы, и смотрела на могильную плиту.
И она была не одна. Ее приятельница, высокая брюнетка, держалась неподалеку, внимательно изучая надгробия, но отлично видела и Таню, и того, кто шел к ней. В пражском штабе ЦРУ имелось на нее досье: Надежда Федоровна Острохина. Надя.
Гейб замешкался. Он уже сообщил Фрэнку о недавнем контакте с Таней, и теперь требуется особая осторожность, раз придется писать об этой встрече отчет. Повторные контакты с одной и той же кагэбэшницей вызовут непонимание. Но встреча с двумя сотрудницами… И это только в шпионском деле. У Льда есть специальная баржа для таких, как он. Русские пришли сюда как шпионки, чтобы прищучить агента ЦРУ, или как ведьмы, желающие слопать волшебную пешку, или у них двойная цель?
Он повернул назад, сделал еще круг по кладбищу. Если у кагэбэшниц здесь еще сотрудники, он их не учуял. И все же он собирался отказаться от контакта. Отказался бы, но голос в голове помешал.
«Я могу снова стать прежним. Вернуть свою жизнь».
Его шаги эхом отдавались под сводами галереи. Как ни в чем не бывало он остановился перед мраморным бюстом. Таня положила розу на могилу Антонина Дворжака. Гейб узнал цветок, который оставил для нее на Карловом мосту, — тот заметно поистрепался. Она следила за ним краем глаза. Он слегка кивнул в сторону ее помощницы.
— А вы прямо две горошинки в стручке, — пробормотал он. Сотрудница КГБ нахмурилась. Но она была слишком упряма, чтобы признать, что не понимает фразу. — У нас есть поговорка: где двое, там третий — лишний.