Ведьмин жребий
Шрифт:
— Тебе птичка на капюшон нагадила, — заявил Ланн и стер тоненькую струйку крови, сбегавшую по щеке. — И, похоже, не одна. Стряхни, пока никто не заметил.
Как только Шадрен чуть опустил ствол, сдерживая смех, Ланн метнул в него кинжал, мгновение назад висевший на поясе ульцескора. Движение было настолько быстрым и неожиданным, что экзалтор едва успел сориентироваться и отбить прикладом смертоносное лезвие, направленное ему в шею. Ланн не дал Шадрену перевести дух, и спустя секунду налетел на экзалтора, яростно размахивая клинком. Долгое время Шадрен мог лишь обороняться, и ему приходилось туго: удары сыпались на него один за другим. Не стоило надеяться, что воинственный запал противника иссякнет в ближайшее время.
Блокировав ружьем очередную атаку, Шадрен напрягся и со всей силы оттолкнул от себя ульцескора. Они с экзалтором были примерно одного роста, но тот весил раза в полтора больше, и Ланн едва не шлепнулся на задницу, чудом устояв на ногах. Шадрен, не теряя времени, отбросил в сторону ружье, откинул край плаща и вооружился мечом из прозрачного стекла с ромбовидным лезвием. Внутри клинок был полым, в нем теплился мутный красноватый свет. Одно прикосновение этого меча к голой коже могло вызвать потерю сознания, временный паралич или просто адскую боль, но экзалторы, как правило, не пускали его в ход. Клинок проявлял свои чудесные свойства по велению госпожи удачи, поэтому предпочтение отдавалось ружьям, действовавшим безотказно.
— Ты только что упустил свой единственный шанс, — сказал Ланн, указав на ружье. — В фехтовании мне не сыщешь равных. Воистину королевское мастерство.
— Да что ты? — игриво осведомился Шадрен. — Наверное, шутишь.
Поединок продолжался.
Теплая ладонь Шайны-Ламех легла на руку Летиции, вцепившуюся в поручень. Лоб и виски девушки были мокрыми от пота, ее чуть заметно трясло. Госпожа ди Рейз вздрогнула, как будто очнувшись от дурного сна, и перевела взгляд на Шайну.
— С ним будет все в порядке, — произнесла Шайна. — Это не битва до смерти.
— Спасибо. Кто-то должен был мне это сказать. — Летиция с шумом втянула воздух и попыталась расслабиться, но происходящее на арене не давало ей такой возможности. — Они притащили меня сюда, нарядив как куклу или ценный приз. Только бант забыли повязать.
— Эти вещички кажутся такими хрупкими, — отозвалась девочка, словно не расслышав ее слов. — Мечи, маски, плащи. Я могла бы сжечь это все, понимаешь? Превратить экзалторов в горящие факелы, а их снаряжение — в лужу с разводами черно-белого вещества. Сжечь, — мечтательно повторила Шайна, — дотла.
Ланн тем временем перешел в наступление. Шадрен слишком поздно понял, что не сможет дать ему отпор. Когда экзалтору казалось, что он уже приноровился к ударам ульцескора, Ланн делал внезапный стремительный выпад, обманное движение или просто бил противника ногами. Покрытый порезами и колотыми ранами, которые, впрочем, не были глубокими, Шадрен понемногу отступал, пока не ощутил за спиной холодный камень. Ланн прижал его к стене, словно девицу, с которой намеревался позабавиться.
— Сдавайся, — прошипел ульцескор.
На плаще экзалтора расползались темные пятна крови, и это придавало Ланну уверенности. Под своей одеждой этот человек был смертен, как и он сам.
Шадрен парировал хрустальным мечом очередную яростную атаку. Гарды клинков зацепились друг за друга. Ланн решил, что сможет вырвать оружие у противника, если тот на миг ослабит бдительность.
— Держу пари, — громко заявил он, — ты уже готов заплакать.
Экзалтор предугадал его маневр. Ланн дернул свой клинок вверх и не встретил сопротивления, так как Шадрен просто разжал пальцы. Хрустальный меч, ослепительно блеснув на солнце, упал наземь. В толпе послышались возбужденные крики, кто-то вскочил со своего места, раздались робкие хлопки. Анцель нахмурился, его руки, лежащие на подлокотниках кресла, сжались в кулаки.
Того, что произошло дальше, Ланн не ожидал. Со сверхъестественной быстротой Шадрен перехватил его запястье одной рукой, а второй врезал ульцескору под дых. Послышался тошнотворный хруст костей. 'Черный порошок' нейтрализовал боль, но не делал кости прочнее. Ланн отшатнулся и глотнул немного воздуха, а потом недоуменно уставился на сломанную руку, из которой медленно выскользнул клинок.
Шадрен бросился на растерявшегося противника, налег на него всем телом и повалил наземь. Он уселся Ланну на грудь, затруднив ему дыхание, а его здоровую руку придавил коленом в районе локтя.
— Ну ты и лошадь, — выдохнул Ланн.
Одержимый жаждой крови, экзалтор несколько раз с нескрываемым удовольствием заехал ульцескору по челюсти. На губах Ланна выступила кровавая слюна. Ульцескор шарил пальцами по земле, набирая целую пригоршню песка, хотя пока не представлял, каким образом швырнет ее в глаза врагу. Потом его рука наткнулась на металл.
— Достаточно, Шадрен, — послышался властный голос Анцеля. — Отпусти его.
Экзалтор молча встал на ноги и отряхнулся. Летиция отвернулась, закрыв лицо руками. Она не хотела смотреть на распухающее лицо Ланна, или чтобы толпа, собравшаяся здесь исключительно ради развлечения, видела слезы у нее на глазах.
Конечно, на этом можно и закончить, со злостью подумал Ланн. Он лишил Шадрена колдовского оружия, оставив ему преимущество силы, веса и сноровки. Ланн даже принял 'порошок'… И Летиция — ведь не зря они привели ее сюда? Что сейчас отражается в ее взгляде? Жалость? Презрение? Из горла Ланна вырвался хриплый, невеселый смешок.
Но король-герой не может быть повержен, даже если весь мир повернулся к нему спиной. Возможно, ценой победы станет изгнание или даже смерть, но сейчас, в этой схватке, Ланн должен был одержать верх над противником.
В следующий миг его пальцы, двигаясь сами по себе, сомкнулись на лодыжке врага. Шадрен не успел и рта раскрыть от удивления, как от сильного рывка утратил равновесие и опрокинулся на спину. Он стукнулся головой о каменный бордюр площадки, едва не потеряв сознание.
Ульцескор неторопливо поднялся с земли. В руках он сжимал экзалторское ружье.
— Конец тебе, — сказал он, направив его на Шадрена. — Вот только разберусь, как эта штучка стреляет.
Летиция обернулась на звук его голоса. Что он задумал? По сосредоточенному лицу Ланна струился пот. С усиливающейся тревогой она наблюдала за ним.