Ведьмин жребий
Шрифт:
— Ланн, нет. — Анцель вскочил со своего места с проворством, немыслимым для его возраста. — Умей проигрывать с честью.
— Я ни черта не проиграл! — заорал Ланн, не поворачивая головы. — Я держу этого подонка на прицеле, и он сейчас намочит штаны от страха!
Шадрен приподнялся на локтях. В его взгляде читалось раздражение, но он не осмелился шевельнуться. По крайней мере, Ланн не целился ему в лицо.
— Достаточно, — в голосе Анцеля звенел металл. — Положи ружье и отойди.
— Поцелуйте меня в зад! — Так и не разобравшись, как выстрелить, Ланн размахнулся прикладом и отправил экзалтора в обитель сладких снов. Потом ульцескор снова вскинул ружье на плечо и обернулся к зрителям. По рядам пронесся испуганный шепот. Рука ульцескора не дрогнула, когда он нацелился в бывшего наставника — того самого, которого так уважал. Анцель смотрел в непроницаемую черноту ствола, борясь с нарастающей яростью. Никто уже не сомневался, что ульцескор окончательно сбрендил. — Парень лежит без сознания. Я одержал победу. Скажи им, — велел Ланн. — Повернись и скажи им всем!
— Хватит валять дурака, — процедил мастер. — Положи это чертово ружье.
Из ствола внезапно вырвался луч белого огня и прожег металлический обод кресла, возле которого стоял Анцель. По спине старика заструился неприятный холодок, на лбу и висках выступила испарина. Ланн взглянул на ружье с явным восторгом.
Все звуки в один момент стихли. Ланн слышал голос ветра, напевающего какую-то заунывную мелодию. 'Что ты делаешь?' — прошептала Летиция, но ее слова не долетели до ушей ульцескора. Зрители, расположившиеся на скамьях, больше всего на свете сейчас желали оказаться как можно дальше от безумца с экзалторским ружьем, которого, казалось, необычайно забавлял тот факт, что он не умеет пользоваться этой смертельно опасной штуковиной. Король-герой вмиг обрел над ними абсолютную власть. Ланн мог сказать: 'Пляшите!' — и они бы заплясали под дулом его ружья.
Но действие 'порошка' понемногу слабело, а от раны в груди по телу расползалась пульсирующая боль. У него было мало времени, и Ланн крепче стиснул ружье.
— Где Кайн? — спросил ульцескор. — Я должен знать, где он.
Кайн? Это имя заставило Летицию вздрогнуть.
— Положи ружье, Ланн, — тихо сказала Шайна-Ламех, по-прежнему стоявшая рядом с госпожой ди Рейз. — Ты ведь не хочешь остаться без рук?
Действия Шайны оказались убедительнее, чем слова. Ощутив запах паленой плоти, Ланн отшвырнул ружье. Его ладони дымились, на них вздувались волдыри. Летиция схватила девочку за плечо, намереваясь развернуть ее к себе, и сразу же отдернула руку — под платьем тело Шайны было обжигающе горячим.
— Подонки, — с горечью произнес Ланн. Теперь он едва держался на ногах. — Чего стоит эта ваша Гильдия? Честь и достоинство для вас — пустой звук. — Он обвел взглядом присутствующих, затем поднял глаза на Анцеля. — Я победил, мастер. Вы все это видели. Я победил?
Анцель не ответил, лишь плотнее стиснул губы.
— Да, — ответила за него Шайна-Ламех. — И ты получишь то, о чем просишь.
Пока Ланн шел к ступенькам, заметно покачиваясь, разум госпожи ди Рейз мигом связал все воедино. Ее сердце болезненно сжалось в груди. 'Я тебе доверяю'. 'Я достанусь зверю, и это — Кайн'. Эти слова имели для него большее значение, чем она могла представить. Ланн поверил ей, поверил в ее сны.
И, как несколько месяцев назад, он собирался ради нее шагнуть бездне в пасть.
Глава 11
— Харри! — всплеснула руками Морвена.
В ее новых апартаментах на подоконнике, залитом солнечным светом, сидела черная ворона. При виде хозяйки она спрятала голову под крыло вместо того, чтобы радостно каркнуть и хлопнуть крыльями, как делала обычно. Ее поведение и две кучки помета под окном (а ведь Харридан обычно не гадила в неположенных местах) дали Морвене понять, что ворона чрезвычайно обижена.
— Я звала тебя, — виновато опустила голову ведьма. — Я тебя искала. Но эти люди, приехавшие за мной, не хотели задерживаться…
Харри презрительно каркнула.
— Я лгу? — от всей души возмутилась Морвена. — С чего бы мне лгать? — Она пошарила в кармане балахона, который еще не успела сменить. Надеясь на возвращение милой сердцу птицы, Морвена положила туда целую кукурузную лепешку, которая, впрочем, уже успела зачерстветь. Ведьма смущенно протянула лепешку Харри. — Для тебя хранила…
Ворона глянула на Морвену черным глазом, в котором читалось подозрение. Потом оценивающе посмотрела на протянутую ей лепешку и повернулась к ведьме хвостом. Каркнула несколько раз.
— Тебя не подкупить? — переспросила Морвена. — Но, Харри, я вовсе не пыталась…
Она вздохнула, тяжело опускаясь на кровать. Перина прогнулась под ее тощим телом. Морвена раньше не спала на такой мягкой постели. В комнате преобладали золото и зелень, делая спальню похожей на хвойный лес в лучах дневного света.
Ворона взмахнула крыльями, пересекла комнату и опустилась на пол у ног Морвены. Ведьма робко улыбнулась, и, наклонившись, погладила Харри по крылу. Потом положила перед ней лепешку.
— Вчера она извинилась передо мной, — сказала Морвена. — Эта Вираго. Сказала, что не разглядела моей истинной силы… Но это так странно. Мне хочется ей верить, Харри, и в то же время меня не покидает ощущение, что она лжет.
Ворона клюнула лепешку, проглотила комочек и издала очередной гортанный звук.
— Почему я так думаю? Ну… — Морвена подперла рукой подбородок. — Есть люди, которые не умеют врать. Но она сказала, что мне дадут книги, наставницу и все остальное… И я знаю, что моей наставницей будет не она. А ведь остальные Вираго еще хуже!
— Харр? — спросила птица, поддерживая беседу.
— Ты права. С чего я решила, что со мной будет заниматься Вираго? Скорее всего, я буду читать книги под присмотром какой-то простой женщины, даже не ведьмы… — Морвена рухнула спиной на кровать, едва не утонув в перине. — Я так устала, Харри. Но тебе ведь не терпится увидеть меня в новом наряде, да? В алой накидке, которая по праву принадлежит мне?