Ведьмина печать. Ловушка для оборотня
Шрифт:
Между тем перепуганный и вонявший потом Фран продолжал убеждать:
— Аола получит «слезу», как будущая жена Сольфена. Если не будет наследников — брак расторгну, и камень вернется ко мне. Это условие! Но пока Сольфен таскается за девкой, дело не двигается с места! Ты покажешь ему…
— Сомнительный метод воспитания.
— Тебе не выбирать! Отымеешь великаншу — сразу же церемония помолвки, назначение даты свадьбы и «слеза»!
— Сначала «слеза», потом помолвка и остальное, — ночной гость пронзил его угрожающим взглядом и за шкирку, как котенка, вытащил из-за стола.
«От
Они шли к библиотеке. Сар ожидал, что войдут вовнутрь, однако спутник присел у двери, украшенной понизу резным растительным орнаментом, нажал на фигурный листок, и из цветка, инкрустированного цветным стеклом, ему на ладонь упал мелкий, невзрачный камушек. Увидев изумление великана, фай встал и напомнил:
— Обманешь — пожалеешь! Второго шанса не будет!
В покои сына он явился злым, взбешенным, но уверенным — из-за своих ведьм Асаар сделает все, что прикажет.
«Только живи… Только живи!» — Оули согласилась бы на все, лишь бы помочь дочери. Да, унизительно, что охрана Франа приволокла Сольфена силком, что свидетели обручения — прислуга… Не так она видела помолвку Аолы, но сейчас готова была смириться и с этим.
Асаар тоже рассуждал здраво:
«Главное выжить. А потом от любого, кто попробует причинить Аоле или тетушке зло, можно и избавиться…»
Тетушка сидела на кровати, держа за руку ослабевшую дочь, бледный Соль стоял рядом и едва сдерживал слезы обиды и злости, зато Фран улыбался. Его короткая, деловая речь — без пафосной лжи — оказалось лучшим, что можно было произнести. Не хватало лишь капли, чтобы отвращение от происходившего переполнило край терпения. Аола порывалась выкрикнуть: «Нет!», но сжимавшая руку мать, со слезами на глазах, останавливала ее.
Грубо подтолкнув сына к невесте, хозяин объявил, что свадьба состоится весной в день «Призвания плодородия». В знак серьезности намерений и доверия он вручает Аоле семейную реликвию. Однако, если Боги не благословят пару, брак расторгнут через две зимы, и украшение вернется в лоно семьи Лефов. Затем Фран торжественно надел на шею невесты кулон со «слезой», повернул лицо к Асаару и ядовито улыбнулся.
Так Аола стала невестой девятнадцатого наследного фая из Лефов, но ничего, кроме горечи, не испытывала. Душили слезы, и если бы не гордость, разрыдалась бы при прислуге и Фране, мстительно смотревшего на хмурого Сара.
Напрасно Сольфен думал, что на сегодня самое ужасное свершилось. Хотел уйти к себе, но отец схватил его за шкирку и потащил в кабинет.
— Ее скоро приведут, — сообщил отец гиганту, шедшему следом.
— Как я узнаю, что он действует? — спросил Асаар.
— Зачем? — насторожился Соль, нутром поняв, о ком они вели речь, но его вопрос проигнорировали.
После тяжелого взгляда телохранителя Оули, Фран передумал шутить и ответил серьезно:
— Сразу. Вернешься, увидишь результат, — и тогда отказ расцениваю как обман!
— Она знает?
— Зачем «радовать» преждевременно. Один слизняк есть, а слушать вопли двоих — свыше моих сил. Придется кому-то заткнуть рот.
— Ей не надо, —
— Зачем вам Ана? — обернулся напуганный Сольфен и получил от отца оплеуху.
— Для твоего урока! — прошипел Фран. — Чернь не обхаживают. Девок берут и делают с ними, что пожелают!
Не успел Соль открыть рта, удар по животу согнул его пополам.
— Ты забылся, мой мальчик, забыл, что я говорил тебе. Ушлая девка окрутила тебя. Но я закрывал глаза, пока ты не стал портить мой план. Вижу, если тебе не помочь повзрослеть, так и останешься наивным слепым глупцом.
Сольфен закричал и получил еще удар. По меркам Асаара не сильный, однако смотреть, как Фран безжалостно ломал единственного сына, было тягостно.
«Если к сыну нет жалости, на что он решится, чтобы усмирить Аолу и тетушку…» — невыносимо давила мысль, что, став рабом, подвластным чужой воле, они окажутся во власти ушлого, мстительного подлеца без защиты… — он шел, стиснув зубы. — Выполню договор и, пока тварь рядом, сверну шею!» — приняв решение, успокоился. Оставалось только придумать, как не дать насладиться Франу унижением Аны.
Будь иной выход, он бы воспользовался им. Но его не было: или Аола живет, или умирает. Фран знал это, поэтому самодовольно развалившись в резном кресле, ожидал представления и наслаждался властью.
«Чем ее приволокут силой, приведу сам, — подумал Асаар. — И если нам придется разделить унижение, пусть ей достанется меньше».
— Схожу за ней, — равнодушно обронил и шагнул к двери.
— В нашем присутствии! — хохоча напомнил мерзавец, кивнув на связанного Сольфена. Мальчишка смотрел с ненавистью и страхом. Под его взглядом Сар почувствовал себя скотом, не лучше его отца.
«Ана не простит. Узнав, что ради Аолы, никогда не простит. Но хотя бы выполнит условия сделки, избавится от печати и заживет спокойно. И от унижения не умирают!» — пытался рассуждать цинично, но оправдания утешали слабо.
Постучал. Открылась дверь, и от ее взгляда, испытывающего, проникновенного, слегка насмешливого, екнуло сердце.
— Нужно поговорить, — голос от волнения сорвался. Толкнул осторожно дверь, оттесняя Ану, и вошел.
Она стояла перед ним в нижней рубахе, в накинутой на плечи шали, как ходила в его комнате перед исчезновением, скрестив на груди руки.
Ему показалось, что она все знает.
— Ты слишком увлекла Сольфена, и Фран решил проучить его и тебя, — начал он. Ана молчала. — Дело не смертельное, но унизительное для нас обоих. И, пока есть возможность, в оправдание скажу, что если не я, он найдет другого или других, и не передумает. Пришел сказать, чтобы ты подготовилась, — помолчал. — Потому что это будет прилюдно. Сейчас.
— И ты решил пожертвовать собой? — она подняла глаза, и Асаар почувствовал себя сволочью.
— Пусть и тебе будет польза, — Ана видела его насквозь. А после оправдания, что пусть перепадет и ей немного благодати, ощущал себя трусом. Будто сделал гадость и боится признаться. — Мне жаль, что все так выходит, — вздохнул. — Зато выполнишь задание и будешь свободна от печати. Мне жаль, — повторился, и Ана прищурилась, скривила губы в злой насмешке.