Ведьмина сила
Шрифт:
— А где подходящая могила? — Стёпа ухмыльнулся.
— Пусти!.. — с визгом попытался извернуться «вампир».
Коллега разжал руки, парень отскочил на шаг и в дрожащем свете зеленого фонаря узрел знаменитую футболку с маньяком, татуировки и недвусмысленную усмешку. И, всхлипнув, обморочно закатил глаза.
— Лови его!..
— Измельчали вампиры, — резюмировал Стёпа, укладывая парня на тропу. — Куда его?
— С собой, — я хмуро изучила тощую долговязую фигуру. — Я же не зря сюда пришла. И не смогу одновременно отваживать посетителей и уничтожать монстра. И одного тут оставлять опасно — вдруг тварь с привязи сорвется…
— Какого монстра?
— Вредного, — я прислушивалась к ощущениям, но опасности не улавливала. Но я ее видела, а значит, она есть. — Некоторые виды нечисти, например «бабочки» или «мотыльки», крайне живучи и упрямо не хотят умирать. Их убиваешь, а они впадают в кому. Вернее, у них наступает то, что вы называете клинической смертью. Нет никаких признаков жизни, кажется, что они уже бредут по тоннелю к свету в конце, но — случайность, и жизнь возвращается. И тогда они быстро регенерируют и доставляют массу проблем.
А сейчас выплеск. И спящая под землей тварь глотнула силы и выползла. Интересно, и сколько здесь таких схронов?.. И какой идиот додумался устроить захоронение недобитка близ капища? Или она сама выбрала такое место, чтобы сил набраться?
— «Бабочки»? — повторил Стёпа и поднял брови. — «Мотыльки»?
— Стандартная классификация нечисти, — дабы не тащить «вампира» на себе, я заставила его, сонно-обморочного, встать. — Услышал и забыл.
— Ясно, — он кивнул. — Куда идем?
— За мной. То есть за «вампиром». Позади держись.
Ни «бабочкой», ни «мотыльком» увиденное не являлось. Имея дело с колдунами и ведьмами, я не шибко разбиралась в нечисти, особенно стародавней, и понятия не имела, кого тут «спрятали». Но наставница, не к ночи будь помянута, считала, что ведьма должна все знать, и я знала. Не всё, но… почти. И как убить — тоже. Дело за малым.
Центр кладбища не зря представлял собой четкий круг из старых елей. Хвойные всегда считались мощными оберегами против «летуче-насекомой» нечисти, и очнувшийся спящий за их пределы выбраться не смог. А еще его должна держать привязь. Но — выплеск, сила разливается, и в любой момент ее может оказаться достаточно, чтобы… Надеюсь, это последний проблемный предвестник на мою голову. Но, с другой стороны, хорошо, что есть хоть какое-то дело. В тупом ожидании я дурею.
— Стёп, стой здесь, — я уложила спящего «вампира» под елкой. — Ни шагу отсюда, пока не позову.
Мой спутник снова кивнул и с подозрением посмотрел на старые обелиски — три потрескавшиеся и поросшие мхом стелы, прислоненные друг к другу в извращенном подобии памятнику, видимо, кладбищу, установленные на горке из древних надгробий.
— А где?..
— Скоро, — отозвалась я односложно и зарылась в сумку.
Да, клятва ведьмы… И приказ начальника работать с нечистью, пока…
Перед «нападением» я успела переодеться в джинсы, и теперь оставался последний штрих. Я достала из сумки длинные, искрящие огненными чешуйками перчатки и сняла плащ, оставшись в майке. Стало зябко. Прохладный ветер застревал в древесных макушках и густых ветвях, но и без него в парке было влажно и сыро, как в могиле.
— Помоги, — я протянула коллеге перчатку, но он просьбу проигнорировал, уставившись на мои ожоги. Красные, вспухшие волдыри, испещренные линиями и рунами, свежие, точно полчаса назад появившиеся.
Стёпа посмотрел на меня, как врач на бесконечно страдающего пациента, которому он ничем не мог помочь. Даже эвтаназией.
— Что это, Мар?
— Проклятье, — я поморщилась. — Не спрашивай. Да, иногда больно. Но я привыкла и почти не замечаю. Поможешь?
Коллега молча взял перчатку. Кожа — плотная, тугая, длина — выше локтя. Одну я еще могла с трудом натянуть сама, но вторую — нет, пальцы в перчатке еле гнулись и горели огнем. За пользование неродной сферой силы всегда приходится платить.
— У тебя кровь, — и Стёпа привычно зашарил по карманам.
— Так надо, — я встала, чувствуя, как немеют руки. Из-за тугой резинки по перчаткам потекла кровь. — Не высовывайся, хорошо? Если что-то пойдет не так… В боковом кармане сумки лежит пузырек. Открываешь, швыряешь в нечисть — или в меня, — хватаешь пацана и убегаешь. Иначе, — и предъявила козырь, — никакой прогулки в Долину смерти.
— Да-да, если выпадешь из окна, не возьму тебя с собой в магазин, — он скрыл за улыбкой тревогу.
Я хмыкнула, сжала-разжала ладони, разминая пальцы, и вызвала Пламя — сейчас бледно-желтое. В физиологии нечисти я, опять же, несильна и как палач почти бесполезна, но одно знаю точно — в огне брода нет. И понадеялась справиться быстро — быстрее, чем с перерожденным, на которого я перчатках идти не рискнула. Они пьют силу до полного истощения и выгорания.
Чужая сила больно сжимала предплечья, но я давно привыкла к подобному и умела абстрагироваться. Подойдя к обелискам, я огляделась и сдула с ладони пригоршню искр, выжигая свежую траву. Времени может быть много, а может быть, уже нет, но… Повторные знаки я рисовала быстро, ребром левой ладони, сооружая западню. Кровь смешивалась с пеплом, заполняя земляные выемки. Примчится на запах почти проснувшийся, никуда не денется, где бы ни прятался, и смогу опознать наверняка…
Тварь напала внезапно, когда я, все закончив, встряхивала руки. За спиной сгустились лунные тени, свет от фонарей сошелся в одной точке, и предупредительно рявкнул Стёпа. Я быстро отскочила к обелискам, швырнув в нечисть сгустком пламени, но она увернулась, растворилась во влажном мраке. Лишь символы под моими ногами засияли серебром. М-мать, «муха»… А где одна, там и «гнездо» с «личинками»… И хорошо, если не вылупились…
Дальше я действовала очень быстро. «Мухи» — самая слабая нечисть, но она очень быстро отказывается от тела, вселяется в людей и откладывает в них «личинки» новых сущностей. А тут — сразу двое и без защиты, черт бы побрал мою «терапию»… Рассыпая искры, я обежала обелиски, замыкая «памятник» в кольцо пламени. Там, среди трещин «постамента», я и увидела свечение, но спящую нечисть символы сразу не опознали. Быстро взобравшись по ступенькам плит, я обхватила обелиск, и он вспыхнул желтым. И тварь заверещала пронзительно и тонко где-то под моими ногами.
Огонь объял «памятник», заплясал на плитах «постамента». Руки выкручивало болью, но я терпела. Прислушивалась. Смотрела. И заметила. Лимонно-зеленая тень прорывалась сквозь пламя внизу. К людям. И Стёпа, будь он неладен, опять решил помочь. Рассмотрел, глазастый, выскочил из-под елки и что-то крикнул. И «муха» обошла кольцо пламени — распалась на лоскуты, дымом поднялась в воздух, почуяв человека — и нужную оболочку. И я на выдохе одним прыжком перелетела через огонь и подмяла под себя сгусток туманного света. «Личинка». Слабая, сонная, но… Студенистая, как густой кисель, липкая, почти телесная, гадина…