Великая игра
Шрифт:
Ульбар понял.
— Почему ты не убил меня?
— Ты мне еще пригодишься, — сказал хозяин. — Я не убил тебя. Я указал тебе, где тело твоего наставника. Придет время — я спрошу с тебя этот долг. А теперь — иди. В этой долине не всегда пусто, и с теми, кто приходит сюда, тяжко тебе будет справиться.
Так он остался один. И еще осталась мать, которая надеялась, что драгоценный ее сын, единственная надежда на честь, вернется к ней. А Ульбар видел, что мать привыкла жить с мыслью о возвращении, о прежней власти, о победе над оскорбившим ее мужем и соперницей, она была одержима этой мечтой. И он понимал, что однажды ему придется исполнить свой долг сына и дать ей все, что она желает. Ибо после этого он ей ничего не будет должен и станет свободен.
Он отнюдь не все успел перенять от шамана. Кто знает, может, тот и не пытался его учить всему, что знал, полагая, что Ульбар все-таки вернется к своему народу и станет вождем. Вождю незачем знать травы, не вождецкое это дело. А вот быть на короткой ноге с духами — это дело совсем другое. Это власть даже большая, чем власть силы. И Ульбар все чаще уходил к духам, исследуя их мир и его обитателей. И все чаще прибегал он к короткому пути — к отвару злых трав. У шамана был изрядный их запас, и состав варева он ученику передал.
Там, в Мире Духов, у него уже была своя свора из мелких духов, пойманных в темном краю, там, где дорога спускалась в Нижний Мир. Обитатели тех пределов Нижнего Мира, что находились более-менее близко к Среднему Миру, были не слишком сильны и не очень умны, хотя порой весьма хитры. Их было легко побеждать. Ими легко было управлять. Они покорялись ему, а он защищал их от духов более опасных. Небольшая власть, которая потом может стать великой. А вдруг он станет повелителем Мира Духов?
Нет. Нет, он связан этим самым проклятым законом, который швырнет его в край предков, как только умрет его тело…
Если бы только не умирать, не умирать никогда!
Его свора была полезна. Она шныряла в Среднем Мире, даже доходя до подножий Верхнего, принося сведения, разведывая и предостерегая. От них Ульбар узнал и о темных безднах, в которых ворочается нечто невообразимое, источающее такой нестерпимый страх, что никто из духов Нижнего Мира никогда не приближается к ним. О Сворах, пожирающих всякого, кто попадается на их пути. О провалах, в которых заточены незримой и неведомой силой могущества древности. О непреодолимой пропасти на самом краю Нижнего Мира, за которой, как говорят, таится древняя Тьма…
А к вершинам Верхнего Мира его свора подходить боялась. Но Ульбар пока не спешил. Еще есть время научиться управлять духами. Со временем он наловит себе более сильных, подчинит их себе и тогда уже пойдет искать тех, кто дает закон.
И одолеет их. И поставит свой закон…
И никогда, никогда не умрет!
Старый вождь умер к началу зимы, когда на землю лег первый тонкий снег.
Его принесли к входу в долину между Грудей Земли, обряженного по обычаю древнего народа Уль-фангир, и увидели, что шаман их уже ждет. Шаман всегда узнает, когда умирает вождь — еще прежде, чем к нему присылают гонца. Ульбару принесла весть его свора из Мира Духов.
Идьдехай, в длинном синем кафтане, с обнаженной в знак скорби головой, исподлобья смотрел на него. Ульбар знал, что это Ильдехай — он уже видел его двойника и сейчас узнавал его самого. Низкий, как все люди черной кости, широколицый, с плоским носом, с жидкой бороденкой и усишками, с одиноким чубом, свисающим на левое ухо с бритого темени. Черные раскосые глаза настороженно смотрели из-под набрякших век.
А Ильдехай видел перед собой безбородого еще юнца, но на его узком лице уже виднелся отсвет великой и опасной власти. Ильдехай чуял это всей кожей, даже мурашки по спине шли. Младший Ульбар был похож на отца, захочешь — не ошибешься. Высок, как чистокровный Уль-фангир, волосы не сбриты, а заплетены в косицы, и глаза не темные, а по-волчьи желтые. Но в его теле видна эта болезненная хрупкость, странная женственность, которая передавалась из поколения в поколение через загнивающую древнюю кровь. Юнец стоял, безразлично глядя на процессию, отрешенный и пугающий в своей шаманской одежде, расшитой странными узорами и увешанной костяными и металлическими погремушками и бубенцами.
— Кто будет строить посмертный дом моему отцу? — вопросил он.
Ильдехай дал знак, и воины подтолкнули вперед шестерых рабов. Этим людям предстояло лечь в курган вместе с вождем.
— Ждите, — бросил Ульбар остальным и вместе с воинами повел рабов к обрыву над морем, где дух отца пожелал упокоить свое тело. Сейчас дух был рядом и беспокойно зудел в ухо. Он боялся, что сын пожелает отомстить, сделает что-нибудь неверно и он будет вечно блуждать в Мире Духов и никогда не найдет дорогу к предкам. Ульбар не отвечал. Он знал, что отведет отца к вратам предков. Мстить он не собирался. И еще он не забыл пока о долге сына, хотя и вырос вне Племени.
Воины окружили рабов, и те начали долбить землю. Когда яма будет готова, в нее опустят погребальные сани, убьют любимых отцовых коней, заколют рабов и рабынь, положат оружие и украшения, еду для дальней дороги и засыплют яму землей. А потом насыплют поверх курган — ровно столько горстей земли, сколько мужей в его народе. Вряд ли курган получится высокий, подумал про себя Ульбар.
Он смотрел на богатые сосуды с медом, мясом и любимыми кушаньями отца, на дорогие ткани и смеялся в душе. Глупцы. Жалкие людишки. Духу, свободному от плоти, все это не нужно. У него нет тела, которое надо питать и ублажать. Но — пусть думают. Пусть делают, как принято.
Он вернулся к телу отца.
Уже разожгли костер для последнего пира, когда вождь будет сидеть со своими родичами, дружинниками и ближними людьми. Шаман на этом пиру обычно говорил от имени духа вождя, отвечая на пожелания и просьбы. Но сегодня Ульбар был не просто шаманом. Он был сыном вождя. Законным сыном. И потому он ничтоже сумняшеся занял место по правую руку от мертвого. Он увидел, как вспыхнул было юноша в шитом золотом кафтане, с выбритым, как у черной кости, черепом, но рослый, как Уль-фангир. Ульбар про себя усмехнулся. Братец, значит…
Ильдехай одернул юношу и что-то зашептал ему на ухо. Можно и не гадать — просит потерпеть, потом, мол, ублюдка прирежем. Ну-ну.
Он сидел на месте наследника и улыбался. Улыбался всем, а люди в страхе отводили глаза. Он пил вино — и не хмелел, потому как злые травы в его крови не давали ему опьянеть. Он ел мясо, жаренные в сале лепешки, мед и сладости, слушал напутствия мертвому вождю, здравицы его сыну (пирующие старались не уточнять — какому именно), и Ульбар благосклонно кивал, искоса поглядывая на сидевшего с каменным лицом полубрата. На Ачин, не скрывавшую своей материнской ненависти.