Великие императоры времени
Шрифт:
Сделал он из меня "римлянина", указав на голову мою, профиль, фас и другое, а также на то, что деве одной я мужем состою.
Подкупил отец семью одну римскую, да так и оженил меня в самый первый раз. Только едва шестнадцать годов мне приходилось.
Так я получил возможность в тех состязаниях участие принимать. Со многих земель прибыли люди. Все они римлянами считались, хотя думаю я, многие из них так же, как и я, к тому пробились.
Были и мои друзья - ученики императора предыдущего. Стали мы состязаться в делах разных. Хочу
Сильно отец мой опечалился по делу тому и избил меня за мою слабость. Так я воспротивел ко всему, что воинством зовется и решил в другом деле преуспеть.
Состязания те кончились и императором сперва Цицерона - друга моего избрали. Только стал править он, как беда великая случилась.
Побило громом многие урожаи, да суда наши по морю разнесло. Что огнем спалило, что в море утащило, а что и вовсе утопло. А на судах тех многое добро хранилось.
Тут-то я своим красноречием и блеснул. Речь свою хитрую к людям возвел и обратил дело так, что императором меня переизбрали.
Цицерон, обидевшись, в сторону ушел и долго я его возле себя не видел. Порадовался тогда отец мой тому и прислал в Рим дары большие. А пуще того, начал со дна суда те и богатства доставать с помощью огромных деревянных балок.
В общем, помог он сильно в деле том, и вскоре флот свой мы починили. Римляне приветствовали отца моего и меня, в том числе, лаврами украшали.
Венец золотой я носить не стал. Боялся, что и меня та же судьба постигнет. Потому, довольствовался малым, из листа обычного сделанного.
Желая во власти своей укрепиться и римлянам еще больше понравиться, начал я речи возводить другие, им лестные и многообещающие.
Хлопали мне все люди и зачастую лаврами почитали. Вместе с тем богатства Рима все ж таяли. Надо было поборы новые совершать. Дело то я отцу своему предоставил и велел историкам всем неправду составлять.
Войны на бумаге возводились и всякие краски сгущались, как тучи перед бурей великой. Отец же без бою с делом тем справлялся и обосновывал себе другой Рим, вдали от настоящего.
Позже то дело передалось бывшим моим друзьям Крассу и Помпею. Они тем делом вплотную начали ведать и захотели иметь свою столицу государства.
Я тому не против был и соглашался. На своем посту окромя речей я и не творил ничего. Любви земной предавался, да свою историю во времена отдыха возлагал.
Уж не помню, сколько тех строк я положил лично, но зато историки мои потрудились на славу.
Красс и Помпей дело свое знали. Рим мой стал еще богаче и веселее жизнь в нем пошла. Уж каждый и вовсе позабыл, что такое труд земной.
И только дело какое с губ слетало, да на том и завершалось. Иногда, к дому моему Цицерон приходил.
Беседовали мы с ним долго, да так и расставались, не найдя общего согласия. Во многом он был
Но не карал я его, так как другом своим давним считал. Продлилось долго мое правление государством тем римским.
Но было бы еще дольше, если бы за моей спиной другие не начали к власти подбираться. Ко времени старшего возраста моего, стало недовольств больше. Рим "беднеть" начал.
Красс и Помпей меньше добра присылали, чем ранее. Захотели они жить получше самого Рима в другом городе, ими же и отцом моим сооруженного.
Весть та донеслась до самого Рима и римляне, сговорившись, решили устранить меня, чтоб место занял другой Цезарь или царь римский.
А был он по возрасту, как и я, и в тех же учениках состоял когда-то. Пути наши в одно время разошлись, да вот к концу жизни моей вновь сошлись.
Был молод еще я во время гибели своей. Только тридцать два и свершилось года. Мог бы многое еще порассказать, да время, думаю, мало осталось.
– Говори дальше, - сам Бог отвечает, сверху все ж надавливая немного, чтоб душа та вновь к нам не кинулась, - пока верно говорил. Только в одном соврал. Повторись в чем, иначе сильнее прижму.
– Да, только в том и соврал, что в браке, как таковом не состоял, а жена моя мною же убита или отравлена была сразу же после венчания моего императорского. Стал Рим тогда немного перерождаться. В том Цицерон, да и
другие постарались. Хотели узы семейные лучше закрепить. Вот я и ускользнул от них, желая иметь под рукою больше праздного всякого, чем только жену одну. Второй такой девой стала царица другая. Клеопатрой звалась.
Во время мое ей только восемнадцать и было.То я ее наградил титулом тем большим и озолотил ее за искусство любви большое.
Позже она удалилась из земель моих. Так я повелел. Хотел опору в ней иметь позади себя.
Но враги меня опередили, и смерть ранее уготовили.
Такова вот жизнь моя простая и малозаметная. Не знаю, чего это Бог так содержит меня здесь и на землю не возвращает.
– А содержу так за великую ложь твою и умение захватить ею сердца многих, - Бог той душе страдной отвечает, - еще сохраняю тут до времени одного, для меня самого приглядного. Сам вскоре узнаешь, зачем то все творю и почему душу в свет не выпускаю.
– Так и не сказал он нам жил когда, - у Бога мы свое спрашиваем.
– Погодите немного, - Бог нам говорит, - пойду схожу вторую часть его приведу. Тогда, и узнаете.
– Как?
– удивляемся мы.
– Неужто, душа его разделена надвое?
– Да. То так сделано с умыслом. Чтоб силы поменьше было той лживой, и не могла она до вас добраться.
Уходит Бог, душу ту отводя, а иную, почти мгновенно приводя. Эта часть ее поменьше светит, но цепями также увенчана.
– Опасна она, - Бог поясняет, - потому, и эту часть сохраняю так.